Хождение в Невидимый Град, или история одной оперы

Все в этом мире делается не случайно. Как сказал поэт Владимир Маяковский в одном из своих стихотворений: «…если звезды зажигают — значит— это кому-нибудь нужно? Значит— кто-то хочет, чтобы они были?». То же самое можно сказать о любом произведении искусства.
Произведением искусства называют все то, что было создано в результате осознанного творческого труда человека. Автор любого произведения искусства передает нам через него свое видение и творческое осмысление окружающего нас мира. Произведение искусства сталкивает нас с прекрасным и формирует наш вкус, обогащает и развивает. А великие произведения искусства даже способны воспитывать нас.
Одним из таких произведений искусства является опера русского композитора Н.А. Римского-Корсакова «Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии». Эта опера редко ставится на театральной сцене, и не всегда ее постановки выходят удачными. Во многом это связано со сложностью и многоплановостью темы, которую композитор выбрал в качестве ее основного сюжета.
Опера сама по себе – это музыкальный спектакль, сплав слова, драмы и музыки. Действующие лица здесь поют под сопровождение симфонического оркестра. Музыка в опере может быть фоном, обрамлением для пения солистов и хора, а может и выступать на передний план, когда по замыслу композитора именно таким образом изображаются в звуках происходящие события. Литературную основу оперы составляет либретто (по-итальянски «маленькая книжечка») – художественный текст, по которому композитор пишет музыку для своей будущей оперы.
«Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии» является последней оперой Николая Андреевича Римского-Корсакова, которая была поставлена на сцене при его жизни. Она создавалась в 1903-1905 гг., в тесном сотрудничестве с поэтом и либреттистом Владимиром Ивановичем Бельским. Однако Римский-Корсаков задумал написать оперу на выбранный им сюжет еще задолго до этого. По воспоминаниям самого Н.А. Римского-Корсакова, записанным в его «Летописи моей музыкальной жизни» еще зимой 1898-1899 гг. он часто виделся с поэтом В.И. Бельским. Римский-Корсаков писал: «…мы вдвоем с ним разрабатывали как оперный сюжет пушкинскую «Сказку о царе Салтане». Занимала нас тоже и легенда о «Невидимом граде Китеже» в связи со сказанием о св. Февронии Муромской».
Таким образом, еще при зарождении замысла будущей оперы Римский-Корсаков связывал в своем сознании две совершенно разные русские народные легенды: одну - о невидимом граде Китеже, другую - о святой благоверной княгине Февронии Муромской.
Для создания либретто будущей оперы поэт Владимир Иванович Бельский использовал летописи и повествования о монголо-татарском нашествии, памятники древнерусской литературы, духовные стихи, обрядовые песни и былины. По его словам, во всем тексте либретто «не найдётся ни одной мелочи, которая так или иначе не была бы навеяна чертою какого-либо сказания, стиха, заговора или иного плода русского народного творчества». В итоге у поэта получился очень красивый и проникновенный текст, который можно читать как самостоятельное литературное произведение.
Легенда о невидимом граде Китеже у озера Светлояра восходит к преданиям о начале монголо-татарского нашествия на Русь в 13 веке. Существует памятник древнерусской литературы «Китежский летописец», в первой части которого повествуется о русском князе Георгии Всеволодовиче, который построил на Ярославской земле города Малый и Большой Китеж, об убиении этого князя ханом Батыем и последующем разорении Большого Китежа татарскими полчищами.
Как ни легендарны события, описываемые в «Китежском летописце», они имеют под собой реальную историческую подоплеку. Историческим прототипом «святого благоверного и великого князя Георгия Всеволодовича» Китежского летописца является великий князь владимирский и суздальский Юрий (Георгий) Всеволодович, сложивший голову в неравной битве с полчищами Батыя на реке Сити. Датой сражения на реке Сити принято считать 4 марта 1238 года. Эта битва занимает особое место в истории противостояния древней Руси и полчищ кочевников из Золотой Орды, наряду со сражением на Калке, Куликовской битвой и стоянием на Угре. Многие историки считают битву на реке Сити последней попыткой серьезного сопротивления русских воинов нашествию монголо-татарских полчищ, которое в итоге обернулось для Руси тяжким двухсотлетним игом.
Вторая часть «Китежского летописца» не имеет под собой никакой исторической основы. Здесь приводится легенда о земном рае - сокровенном граде Китеже, которая стала особенно популярной среди русских крестьян в 18 веке после окончательного установления крепостного права царем Петром Первым: «…и сей град Большой Китеж невидим стал и оберегаем рукою Божиею… и стал он невидим по молению и прошению тех, кто достойно и праведно к Нему припадает… если какой человек обещается истинно идти в него… знай, что спасет Бог такового…».
Вторая народная легенда, которая легла в основу сюжета будущей оперы - повесть о святой благоверной княгине Февронии Муромской. Эта повесть входит в состав Житий святых (Четьи-Минеи), составленных святителем Димитрием, митрополитом Ростовским. Согласно повести, святая Феврония исцелила князя Петра Муромского от тяжкой болезни и вышла за него замуж, но гордые бояре Мурома не захотели иметь простую девушку из народа своей княгиней. Князь Петр отказался расстаться со своей любимой супругой и вместе с ней добровольно ушел в изгнание. Вскоре город Муром постигло наказание Божие, и народ потребовал возвращения святых супругов. Они вернулись и прожили вместе долгую благочестивую жизнь, скончавшись в один день и час. Святые Петр и Феврония являются образцом христианского супружества, в день их памяти установлено празднование Дня семьи, любви и верности, им молятся о благословении вступающих в брак.
Для создания своей оперы Римский-Корсаков взял только некоторые детали из легенды о святой княгине Муромской: уединенную жизнь Февронии в лесу и недовольство бояр, или лучших людей Китежа, неравным браком своего князя. Так как в царской России цензурой воспрещалось играть на сцене святых и представителей правящей семьи, Римский-Корсаков сначала назвал главную героиню оперы Аленушкой. Но для полного раскрытия образа этого оказалось недостаточно, и позже Римский-Корсаков все-таки получил разрешение от властей на использование ее подлинного имени - Феврония. В образе главной героини оперы Римский-Корсаков воспел идеал русской женщины – любящей, верной и преданной, готовой пожертвовать собой ради других. Февронии, как идеалу духовной красоты, в опере противопоставляется Гришка Кутерьма, завистливый и трусливый человек, губитель Великого Китежа.
Вдохновившись сюжетом будущего «Китежа», Римский-Корсаков в 1901 году приступил к созданию самой оперы. Но у него не было полного текста либретто, а Бельский не спешил с работой. Композитор торопил поэта, напоминая о себе шуточными посланиями в духе Козьмы Пруткова:
«Вянет лист,
Проходит лето,
Мокрый снег валится,
От неймения либретто
Можно застрелиться».
Вся работа композитора и либреттиста по созданию оперы проходила устно, никаких записей о ней не сохранилось. Но в замечаниях к тексту либретто В.И. Бельский указывает, что: «…план и текст настоящей оперы… во всех стадиях своей долгой обработки подвергались совместному с композитором обсуждению. Композитор, поэтому, во всех мелочах продумал и прочувствовал вместе с автором текста не только основную идею, но и все подробности сюжета, и, следовательно, в тексте не может быть ни одного намерения, которое не было бы одобрено композитором.»
Оперу «Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии» Н.А. Римского-Корсакова называют русским «Парсифалем» - оперой-мистерией немецкого композитора Р. Вагнера. Сам Римский-Корсаков называл «Китеж» литургической оперой. Эта опера глубоко национальна, в ней заключено что-то исконно русское, корневое. Символически в «Сказании о невидимом граде Китеже и деве Февронии» отражается история прошлого, настоящего и будущего всей русской земли, замешанная на невинной крови, неисчислимых немыслимых жертвах и предательстве, а также и на истовой глубокой любви и вере, которые спасают в самых тяжелых испытаниях. Потрясающа сцена в третьем действии оперы, когда в Великом Китеже перед нападением непобедимого татарского войска народ горячо молится и смиренно принимает волю Божию о разорении города. Княжич Всеволод, жених Февронии, зовет свою дружину «за хрестьян, за веру русскую положить свои головушки.» С мужеством, верой и молитвой княжич и его верная дружина идут на свой последний бой:
«Поднялася с полуночи
дружинушка хрестьянская,
молилася, крестилася,
на смертный бой готовилась.
Прости, прощай, родная весь!
Не плачь же ты, семеюшка!
нам смерть в бою написана,
а мёртвому сорома нет.»
Продолжая эту самоотверженную патриотическую ноту, уже после чудесного исчезновения града Китежа в похожем на кадильный дым золотистом тумане, в опере звучит симфоническая картина «Сеча при Керженце». Эта оркестровая пьеса часто исполняется отдельно на музыкальных концертах, существует даже одноименный мультфильм 1971 года на ее музыку. В «Сече при Керженце» Римский-Корсаков ярко живописует неравный бой русского войска с татарскими полчищами, передавая в приливах и отливах сливающихся звуков общую картину этого трагического сражения, в котором вся дружина княжича Всеволода сложила свои головы, а сам княжич, даже получив сорок смертельных ран, все равно не дался врагам живым.
Духовным апофеозом этого сражения выступает чудесное видение невидимого града Китежа татарам, попусту разбившим ранее русское воинство. Подходя к берегам озера Светлояра, они ропщут и негодуют на землю, которую пришли разорить и поработить: «Ой ты Русь, земля проклятая! Нет дороги прямоезжая… Хоть побили рать хоробую, третий день всё бродим попусту.» Татары видят отражение невидимого Китежа в воде Светлояра, слышат радостный перезвон его колоколов и в ужасе бегут прочь от этого видения, восклицая: «Он велик… Страшен русский Бог!».
Здесь можно увидеть прямую аналогию с легендой о спасении Москвы от нашествия страшного завоевателя хана Тамерлана в 1395 году. В то время Тамерлан со своими полчищами прошел рязанскую землю, захватил город Елец и уже направлялся к Москве. Великий князь Василий Димитриевич со своим войском вышел ему навстречу и остановился на берегах Оки в пределах Коломны. По указанию великого князя из Владимира в Москву крестным ходом понесли чудотворную икону Божией Матери. Народ, стоя на коленях по обоим сторонам дороги, молился: "Матерь Божия, спаси землю Русскую!" По легенде, в то время, когда жители Москвы встречали Владимирскую икону Божией Матери, хан Тамерлан в сонном видении увидел Величавую Жену, окруженную золотистым сиянием, которая повелела ему оставить пределы России. В то время Тамерлан действительно развернул назад свое войско, отступив от русских земель.
В «Китеже», помимо всех трагических и страшных событий монголо-татарского нашествия, темы предательства своей родины и общего разорения русской земли, на всем ее протяжении медленно прорастает основная идея оперы - восхождение каждого из нас к своему Невидимому Граду. Так, в первом действии оперы Феврония затрагивает непростую тему любви к ближнему, говоря: «…всякого возлюбим, как он есть, тяжкий грешник, праведник ли он: в каждой душеньке краса Господня.»
Когда Гришка Кутерьма, убоявшись пыток, соглашается вести войско татар на Великий Китеж, Феврония молится о спасении города: «Боже, сотвори невидим Китеж град, а и праведных живущих в граде том.» Позже, узнав о том, что Гришка оклеветал ее, Феврония не ищет мести. Напротив, она жалеет своего лютого врага и даже помогает ему: «Горький, горький, трижды болезный! Ты и впрямь не знаешь радости… Ступай, Господень раб! Разрешу я узы крепкия… Ты ж усердно кайся: Бог простит.» Позже, уже находясь в Невидимом Граде, в вечной радости посреди душ праведных, Феврония не забывает о своем губителе, она хочет и его ввести в этот чудесный град: «Там в лесу остался Гришенька… Как бы Гришеньку в сей град ввести?»
Особое значение в теме восхождения к Невидимому Граду имеет древнерусская знаменная интонационность в музыке оперы. Интонации и попевки знаменного распева православного церковного богослужения гармонично встроены здесь в мелодический язык оперы. Они выходят на первый план в сцене исчезновения невидимого града Китежа, во второй картине четвертого действия во время диалога Февронии и княжича, и в самом финале оперы. Но прямое заимствование мелодии обихода церковного пения в «Китеже» присутствует только в сцене явления Февронии убиенного княжича – это песнопение Страстной Седмицы «Се Жених грядет в полунощи» более позднего, киевского распева. Римский-Корсаков взял эту мелодию как легко узнаваемый театральной публикой того времени мотив, в котором содержится призыв к постоянному духовному бодрствованию.
Композитор был знаком с церковным пением своего времени не понаслышке. В феврале 1883 года он был назначен помощником управляющего Придворной певческой капеллой – хором для пения в дворцовых православных церквях царского дома – и проработал на этой должности 11 лет. Одной из многочисленных задач, стоявших тогда перед ним и его коллегами по службе, было создание нового церковного певческого Обихода на основе древних богослужебных напевов, одним из которых являлся знаменный. Таким образом, с весны 1883 года Римский-Корсаков занимался гармонизацией церковных напевов и даже начал сочинять собственную музыку на богослужебные тексты. Композитор создал 40 церковных песнопений в течение 1883-1885гг., 15 из которых были изданы еще при его жизни.
Опера «Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии» является вершиной творчества Н.А. Римского-Корсакова. Существует два варианта легенды о Китеже. В одном из них город уходит под воду, в другом – становится невидимым. Римский-Корсаков сознательно остановился на том варианте легенды, где Китеж становится невидимым. В его опере чудесный град остается невидимо пребывать на земле и может открываться только людям с чистой душой. Это позволило композитору развивать все действие оперы как постепенное восхождение к Невидимому Граду.
Вся музыка композитора может быть понята как «похвала пустыне». С похвалы пустыне, всему видимому миру, этому прекрасному Божьему творению, начинается первое действие «Китежа». Тихий шелест листвы деревьев, пение птиц, кукование кукушки, играние зверей, рассеянный солнечный свет и тени, и посреди всего этого, как венец всему, возникает человеческий голос. Дева Феврония в своей лесной пустыньке воспевает прекрасный божий свет, называя все вокруг себя великой церковью. В финале же оперы в радостном перезвоне колоколов слышны пасхальные мотивы. Живущие в Невидимом Граде празднуют вечную светлую Пасху: «Здесь ни плача, ни болезни, сладость, сладость бесконечна, радость вечна…»
Как писал преподобный старец Нектарий Оптинский: «Вот, есть большое искусство и малое. Малое бывает так: есть звуки и светы. Художник – это человек, могущий воспринимать эти, другим не видимые и не слышимые звуки и светы. Он берет их и кладет на холст, бумагу. Получаются краски, ноты, слова. Звуки и светы как бы убиваются. От света остается цвет. Книга, картина – это гробница света и звука. Приходит читатель или зритель, и если он сумеет творчески взглянуть, прочесть, то происходит “воскрешение смысла”. И тогда круг искусства завершается, перед душой зрителя и читателя вспыхивает свет, его слуху делается доступен звук. Поэтому художнику или поэту нечем особенно гордиться, он делает только свою часть работы. Напрасно он мнит себя творцом своих произведений – один есть Творец, а люди только и делают, что убивают слова и образы Творца, а затем, от Него же полученной силой духа, оживляют их. Но есть и большое искусство – слово, убивающее и воскрешающее, псалмы Давида, например, но пути к этому искусству лежат через личный подвиг человека – это путь жертвы, и один из многих тысяч доходит до цели».