Бабушкины сказки

Звездочка

Поздним августовским вечером Мария Ивановна и её шестилетний внук Никита сидели на крыльце и смотрели на небо. Оно было цвета тернового варенья. В траве пели цикады. На крышу сарая со стуком падала переспелая грушовка. В саду ухала сова. Где-то на окраине села играла гармонь.
- В городе ты такой россыпи звезд не увидишь. Только летом в деревне, - сказала Мария Ивановна.
- Звезды блестящие и похожи на ягоды: смородину, вишню, клубнику, - кивнул Никита.
- Смотри. А вон та звездочка - Алула светит ярче других. Она теплая и улыбчивая, - показала рукой бабушка.
- Вот это да! Бабуль, расскажи про неё сказку.
Каждое лето Никита приезжал в гости к бабушке и всегда с нетерпением ждал её историй.
- Алула была молодая и красивая. На нее заглядывались, - начала рассказ Мария Ивановна. - Она пыталась согреть каждое сердце. Вытаскивала людей из уныния.
А потом вдруг загрустила. Ничего её не радовало. Звездочка медленно угасала.
- Заболела? – ахнул Никита.
- Может, и заболела, а может, заскучала, - вздохнула бабушка.
Увидела её тогда царица ночи и сказала:
- Тоска твоя и грусть от того, что засиделась на одном месте. Отправляйся в путешествие. Лети, куда хочешь. Получи знания, исполни свои мечты. Только не падай. А то некоторые звезды разбегаются и притягиваются к земле.
Звездочка вдруг вспыхнула. Это то, чего ей действительно хотелось. Не только согревать других, но и самой посмотреть на мир. Она мечтала вблизи увидеть море. Почувствовать его брызги. А еще Алула хотела научиться петь.
И она помчалась. Словно внутри нее был компас, который указывал путь через облака.
Первое, что звездочка увидела, был самолет. Он летел и пыхтел. Алула пристроилась ему в хвост.
- Далеко направляешься? – спросила она.
- К морю.
- И я с тобой.
Они проносились над горами, вершины которых были покрыты снежными шапками. Влетали в перьевые облака. Звездочка кувыркалась, подпрыгивала на них как на перине. Хохотала. А еще попадали в зону турбулентности, где трясло, ухало, взбалтывало.
Звездочка училась у самолета смелости. Он справлялся с непогодой играючи:
- Ты много не думай, двигайся к цели.
- Страшно. А тебе разве нет? – Алуле хотелось сжаться и замереть. Спрятаться.
- Видишь под крылом тень. Это страх. Он всегда со мной, но я от него только раззадориваюсь. Лечу куда хочу, - говорил самолет.
- Даже в грозу?
- Ну, миновали же мы с тобой бурю. Справились. Зато смотри, где оказались.
Самолет снижался. А звездочка зависла над морем, не в силах сдержать восторг:
- Ах, какое оно огромное и темно-синее! – восхитилась она и засияла ярче в ночи.
- А еще мокрое и соленое. Не вздумай нырять, - прогудел самолет прежде, чем скрыться за облаками.
У моря звездочка училась безмятежности. Оно успокаивало и выветривало сомнения в том, что однажды Алула научится петь. При дневном свете море было ярко бирюзовым, прозрачным. В воде плавали разноцветные рыбки. Звездочка подлетела так близко, что ощутила свежесть. И вдруг волна лизнула её. Обрызгала. Алула отпрыгнула и засмеялась.
Здесь она задержалась на несколько лет. Ночью звездочка светила кораблям и подмигивала маякам. Днем смотрела, как дети строят замки из песка. А их родители играют в пляжный волейбол.
Алула наблюдала за дельфинами и рыбами, крабами и чайками. А однажды в безветренную погоду разглядела на мелководье стаю колючих морских звезд. Они медленно передвигались по дну.
- Хотите, я научу вас летать, - предложила Алула.
- Рожденные ползать, летать не смогут, - отказались звезды.
Дельфины пели, Алула им вторила. Раньше она не догадывалась, что у нее такой прекрасный голос. День ото дня он звучал все увереннее и мелодичнее. Голос звезды звал людей в дорогу. Не давал заблудиться.
И чем больше звездочка училась, тем ярче становилась.
Вот тогда царица ночи и сказала:
- Ученье – свет, а неученье – тьма.
- Я знаю эту пословицу. А чему люди учатся у звезд? – спросил Никита.
Бабушка улыбнулась и погладила внука по голове.
- В любых ситуациях сохранять в себе свет и когда наступает тьма сиять, не смотря ни на что.

Береза
На окраине деревни на лугу, которые местные называют Степкиным, растет береза. Ствол у нее могучий, необхватный. Никита, Мария Ивановна и соседская девчушка Анютка втроем его обнять могут и еще место останется. Вот такое дерево-богатырь. Кора у березы белая в черную полоску, жесткая - вся в трещинах. В центре ствола, там, где красные жуки «солдатики» бегают, виден небольшой след от топора. Пастух весной березовый сок набирал и Марию Ивановну угощал. А на нижних ветках – ветер колышет разноцветные ленты и венки. Деревенские девушки их на Троицу привязали.
Мария Ивановна с внуком ходили за березовыми вениками для бани, а на обратном пути остановились у старой березы отдохнуть.
- Бабушка, а сколько этому дереву лет? – спросил Никита.
Мария Ивановна провела ладонью по шершавому стволу.
- Точно я тебе сказать не могу. Возраст дерева только по кольцам на спиле посчитать можно.
- Лет сто, наверное, или больше? – ахнул внук.
- Может и больше. Я еще не родилась, а береза уже была. Бабушка моя говорила, что её Степан посадил.
- Какой такой Степан? Расскажи, - Никита подпер кулаком подбородок, приготовившись слушать.
- Дело было зимой, - начала рассказ бабушка. - А зимы ты знаешь в наших краях студеные, морозные. Ведро на крыльце оставишь, вода вмиг замерзнет. Так вот, сидел Степан на теплой печи, калач ел. Вдруг слышит, кто-то в окно стучит. Открыл парень форточку, и влетела в горницу белая голубка. Молвила она человеческим голосом:
- Помоги мне, добрый молодец.
- Откуда ты знаешь, что я добрый? – захлопал глазами Степан.
- Взгляд у тебя ясный, лицо открытое, - ответила голубка.
- А говорить ты, где научилась? - упер руки в бока юноша.
- Красна девица я, - вздохнула голубка. - Заколдовал нас с сестрой злой волшебник. Меня в птицу превратил, а её - в березу. Я могу куда угодно улететь, от холода спрятаться. А она стоит, одна посреди поля. Буря ей ветки гнет. Того и гляди тонкий стан сломает.
- Как же мне вашей беде помочь? – вскочил Степан с печи.
- Пойдем со мной, - взмахнула крылом голубка. – Рядом с березой есть камень. В него меч воткнут. Вытащи его, и чары колдовские рассеются.
Степан накинул тулуп, обул валенки. Встал на деревянные лыжи и помчался по полю. А голубка впереди летит, путь указывает. Широко поле, как море. Пурга с ног сбивает. Мороз крепчает, за нос и щеки кусает.
Добрался юноша до березы, нашел камень рядом с ней. Схватился за меч. Тянет, а вытянуть не может. Словно примерзло оружие.
- Тут хитрость нужна, - сказала голубка. – Посмотри, на нижней ветке кувшин висит. Выпей из него и силы прибавится.
- А разве вода не замерзла от мороза? – спросил Никита.
- Обычная бы замерзла, а та, что в кувшине была живая, - продолжила рассказ бабушка.
Степан глотнул живой воды и почувствовал силу богатырскую. Вытащил меч легко, словно перышко. В тот же миг буря и утихла. На небе засиял месяц. Исчезла береза, а на ее месте появилась девица в красном сарафане и вышитом кафтане. Голубка ударилась о землю и тоже в красавицу превратилась. Смотрит на них юноша. Взгляд отвести не может. Та, что голубкой была, стала Степану женой. Сестра вышла замуж за его двоюродного брата. Стали они жить поживать и добра наживать.
В память о той истории посадил Степан березу под своим окном. Под ней лавку поставил. Любила там его дочка сидеть и петь. Ветер услышал слова и разнес по свету.
- А какие слова? – спросил Никита.
- Во поле березка стояла, во поле кудрявая стояла, - запела низким грудным голосом Мария Ивановна. Морщинки на ее лице, словно разгладились, взгляд потеплел.
- Люли, люли стояла, - подхватил песню внук.
Береза зашелестела листьями. А в густой кроне засвистел скворец.

Колдунья
По пути из магазина Мария Ивановна и Никита повстречали старушку с клюкой. Спина у нее была горбатая, из-за чего одна рука казалась короче другой. Лоб «украшала» бородавка. Нос свисал дулей. На подбородке росли седые волосы, а лицо выглядело как потрескавшаяся от засухи земля. На вид ей было лет сто.
- Здравствуй, Маша, - прошамкала старушка беззубым ртом в ответ на приветствие Марии Ивановны. – Я для твоих больных коленей хвоща полевого припасла.
Когда старуха отошла, Никита прошептал на ухо бабушке:
- Это была колдунья?
- С чего ты взял? - усмехнулась Мария Ивановна.
- Мне деревенские мальчишки рассказали. Она одна живет и все время под нос себе что-то бормочет. Заклинания, наверное.
- Баба Лиза – знахарка. Травы разные знает. Боль заговаривать умеет и жар снимать. Был у нее муж - Иван Петрович. В деревне про них говорили: «Не разлей вода».
- Почему так говорили?
- Потому что дружно жили. Лиза своего супруга на двадцать лет пережила. А когда-то она его спасла.
- Спасла? – заглянул Никита в голубые глаза бабушки. Ему не терпелось услышать новую историю.
- Случилось это на Ивана Купалу, - начала рассказ Мария Ивановна.
- Есть такой праздник в начале июля. На него принято купаться в водоемах, но только до захода солнца.
Юная Лиза наплавалась в озере и обсыхала на берегу. Она связывала травинкой пахнущие свежестью кувшинки. Венок получился круглым, словно калач. Желтым, как обручальное кольцо.
«Сделает ли мне предложение Иван? Сегодня все решится», - подумала Лиза и пустила венок по воде.
Днем девушки наряжали ленточками березу. Накрывали столы, поминали усопших предков. А когда стемнело, парни разожгли костер.
- Гори, гори ясно, чтобы не погасло, - приговаривала Лиза.
Весело и ярко трещал огонь. Девушки в пестрых сарафанах как бабочки порхали по поляне. Они верили, что огненная сила сделает их еще привлекательнее. А юноши хотели показать молодецкую удаль.
- Давай наудачу прыгнем, - сказал Иван. Он взял Лизу за руку. Они разбежались и ...
- Ой! – вдруг вскрикнула девушка и отцепилась от парня. Она почувствовала, как пламя лизнуло пальцы.
Праздник продолжался, а расстроенная Лиза убежала.
- Почему убежала? – спросил Никита.
- Обожглась и подумала, что это - дурной знак. В старину люди верили в приметы, - продолжила рассказ бабушка.
Иван бросился вслед за ней, но не догнал. Он оказался у озера, над которым светила полная луна. Через ветки ив юноша разглядел русалок. Длинноволосые грациозные нимфы в зеленых лохмотьях плескались, хороводили в воде. Головы их украшали венки из кувшинок. Одна из чаровниц обернулась, и Иван узнал Лизу. Косы у нее расплелись, щеки горели жаром. Глаза блестели. Только это была не его возлюбленная, а русалка.
- Пойдем с нами танцевать, - захохотала она.
Иван шагнул в воду. И вдруг почувствовал, что ноги не слушаются. Будто оплели их водоросли и тянут ко дну.
Голосом кикиморы заулюлюкали камыши. Запели лягушки.
- Что же случилось с Иваном? Он утонул? – нахмурился Никита.
- Нет же. Его Лиза из воды вытащила. Она как раз на берег озера вышла и увидела своего суженого в окружении русалок. Девушка прошептала заклинание:
«Водяница, лесовица, шальная девица! Отвяжись, откатись, от Ивана отцепись».
И нечистая сила отступила.
- А откуда Лиза заклинание узнала? – выпалил Никита.
- Её прабабка Акулина научила.
Молодые поженились. Долгую жизнь вместе прожили. Трудную, но счастливую. Сын и дочь у них родились. Баба Лиза и правнуков дождалась. А живет она одна, потому что родные в город перебрались. С собой звали, да баба Лиза не поехала. Сказала: «Старые деревья не пересаживают».
- Бабушка, а давай мы её навестим, - предложил Никита.
- Давай, - согласилась Мария Ивановна. – Она знаешь, сколько историй знает. Я ватрушек испеку.
- А я…, - почесал затылок внук, - можно я нарву цветов из твоего сада? Как говорит мой папа: «Букет – лучший подарок для женщины».

Фотограф
После обеда Мария Ивановна решила затопить баню. А Никита ей помогал. Замочил веники в тазу, подмел пол.
- Ты коры то принеси, - попросила бабушка.
- Корыто? – округлил глаза внук, - вот же оно на полке стоит.
- Да не корыто, а коры березовой из сарая возьми. И старых газет для розжига. А то отсыревшие дрова плохо горят.
В сарае рядом с поленницей Никита нашел стопку старых журналов. На обложке прочитал название: «Советский фотограф». Полистал страницы, чихнул и засмотрелся на черно-белые снимки. До чего же они были необычные, словно подсмотренные сценки. Люди занимались своими делами, и кажется, совсем не обращали внимания на того, кто за ними наблюдал.
Вот вихрастый парень в кепке сидит на завалинке. Растягивает гармонь и широко улыбается. А во рту у него золотой зуб блестит.
Женщина в косынке доит корову. Рядом с ведром девчушка лет пяти ловит ладонями молочные брызги.
Тетка с поросенком под мышкой и дядька с рыжим котенком за пазухой встретились посреди улицы и хохочут.
«Мне бы такого котенка», - только подумал Никита, как услышал строгий бабушкин голос.
- Баня сама себя не натопит. Жду тебя, не дождусь. А ты картинки разглядываешь, - покачала головой Мария Ивановна.
- Бабуль, откуда у тебя столько журналов о фотографии? Ты же не фотограф.
- Я – нет. А дед твой - Максим Петрович в молодости фотоделу обучался. И фотокорреспондентом в районной газете подрабатывал. Все вокруг снимал.
- Все вокруг? – переспросил Никита.
- Деревню нашу, корову Зорьку, доярок и комбайнеров. Меня и твою маму, когда ребенком была. А однажды… водяного в объектив поймал.
- Во-дя-но-го? Пой-мал? – ахнул Никита.
- Помнишь, над плотиной подвесной щербатый мост есть. Под ним вода бурлит. А на берегу - камни. Вот на одном из этих камней и сидел старичок. Грелся на солнце, бороду чесал. Борода у него длинная, усы колючие зеленоватого оттенка.
Максим Петрович только один кадр и успел сделать, как водяной в омут нырнул.
- Ты покажешь эту фотографию? – подпрыгнул от нетерпения Никита. Так ему хотелось увидеть настоящего водяного.
- И эту, и другие покажу. Только сначала попаримся, - заспешила Мария Ивановна.
Вечером после бани бабушка с внуком пили чай с малиновым вареньем. Листали семейные альбомы и рассматривали пожелтевшие от времени газетные вырезки.
Вот мальчишки на замерзшем озере играют в хоккей. Малыши в детском саду едят кашу. Продавщица в «Сельпо» взвешивает муку. На снимках деда была жизнь. А еще был свет. Он струился из окон, подсвечивал лица, создавал объем.
- Такие кадры называют репортажными, - объясняла бабушка.- Когда мы только познакомились с твоим дедом, я над ним подшучивала: «Несерьезная у тебя профессия – на кнопочку нажимать».
А он не обижался и терпеливо мне объяснял:
«Кнопка эта особенная. Она мгновения ловит. И показывал: - Вот, смотри, шмель над шиповником завис. Брюхо у него мохнатое и полосатое, хоботок длинный, глаза – черные, как бусины. Видишь? Это крупный план. Дом, сад и ты на крыльце – все вместе составляют композицию. За деревней и оврагами поле убегает к посадкам – общий план. Из таких кадров можно историю сочинить.
- Так дед, как и ты, истории рассказывал? – не понял Никита.
- Да, рассказывал. Только через фотографии. Он считал, что кадр должен быть понятен без лишних слов. Вот что ты видишь на этой фотографии? – бабушка ткнула пальцем на изображение.
- По пыльной дороге бегут двое детей – маленькая девочка и мальчик постарше с взъерошенными волосами, - сказал внук.
- А еще?
Никита приблизил снимок к глазам и ахнул. Он узнал велосипед. Тот, что валялся в сарае без колес. Мама рассказывала, как гоняла на нем в детстве.
- Здесь твоей маме три годика. А это - Андрюшка, дядя Андрей, - показала Мария Ивановна.
- Андрей бежит, словно птица летит, - взмахнул руками Никита. – Это ж, сколько кадров надо сделать, чтобы запечатлеть тот самый момент?
- Всего один, - продолжила Мария Ивановна. - В моей молодости фотография сродни магии была. Только когда пленку проявляли, видели, что получилось.
- Пленку? – поднял брови внук.
- Тогда все фотоаппараты были пленочные.
- А где дед фотографии печатал?
- Да, здесь и печатал, - махнула в сторону чулана Мария Ивановна. - Там его «лаборатория» раньше была. В чулане окон нет, темно. Это важно, чтобы не засветить пленку. Максим Петрович её проявлял. А фотографии развешивал сушить на бельевых веревках, закрепив прищепками.
- Прищепками? – присвистнул Никита. - Вот это да! Дед то мой волшебником был.
- На счет волшебника ты преувеличиваешь. Но Максим Петрович и, правда, умел замечать необычное. И мне показывал.
- Бабушка, как ты думаешь, а я научусь фотографировать? – спросил внук.
- Конечно, научишься, - кивнула Мария Ивановна.
Она достала из шкафа дедовский "Зенит" и протянула Никите:
- Только сначала инструкцию изучи. И пленку вставь.
Никита прищурил левый глаз, сфокусировался на чашке чая и …щелкнул.
- Кажется, у нас в семье появился новый фотограф, - улыбнулась бабушка.

Домовой
Никита играл во дворе с мячом. Подбрасывал и пытался набивать ногами, как это делают футболисты. Но получалось плохо. Мяч улетал то в кусты сирени, то в жгучую крапиву. То падал в лопухи за сараем, из листьев которых Никита сделал себе шляпу.
В очередной раз мяч ударился о бревенчатую стену дома и закатился под крыльцо. Никита стал доставать его палкой и вместе с мячом вытащил соломенного дракончика. Находка поместилась у мальчика на ладони.
- Бабушка! – позвал Никита. – Я игрушку нашел.
Мария Ивановна вышла из дома в фартуке и с полотенцем на плече. При виде дракончика, она всплеснула руками.
- Милый, положи обратно. Это не игрушка, а домовой.
- До – мо - вой? - вскинул брови Никита.
- Он наш дом от пожаров бережет, - разъяснила Мария Ивановна.
- Это талисман такой? - спросил внук.
- Да, оберег, - кивнула бабушка. - У каждого места есть свой дух. Леший хозяйничает в лесу. Я когда за грибами иду, гостинец для него беру – пирог на пенек кладу. Кикимора, если её задобрить, может показать клюквенные места на болоте. А нашего домового зовут Водянюз.
- Теперь я понял, для кого ты кашу у крыльца ставишь, - показал рукой на блюдце Никита.
- Угощаю домового, но чаще её Мурка съедает, - рассмеялась бабушка.
Никита повертел дракончика.
- Бабушка, смотри, у него на хвосте есть крючок. Для чего он?
- Им Водянюз ведра с водой цепляет, - сказала Мария Ивановна.
- Ведра? – округлились глаза у внука, - Так дракончик же крохотный. В моей руке помещается.
- Талисман маленький. А дух дракона – большой. Когда зажигаются на небе звезды, он облетает окрестности.
- А откуда у тебя появился этот оберег? – спросил Никита.
- Самый первый мы вместе с моей бабушкой сделали. Она и рассказала мне легенду о драконе. Он нашу деревню от пожара спас.
- Так в сказках же драконы огнедышащие. Они могут все вокруг испепелить, - пожал плечами Никита.
- А Водянюз был вододышащий, - сказала Мария Ивановна. - Слушай.
В стародавние времена случилась засуха. Озеро затянуло тиной, и оно превратилось в болото. Рыба в нем больше не водилась. Трава зачахла, и земля на полях потрескалась. От сильной жары загорелся лес. Черный дым пошел на деревню, запахло гарью. Жители бросились тушить пожар.
- А почему они сами тушили и пожарных не вызвали? – не понял Никита.
- Тогда телефонов не было. А до города на лошади ехать полдня. Вот и возили мужики воду в бочках из озера. Но никак им было не справиться со стихией. Огонь подступал к деревне все ближе и ближе.
Одна надежда была – на чудо. Собрались в круг старейшины, свечи родовые зажгли и стали молиться о дожде. Вдруг видят, вспыхнула молния, и появился в небе огромный дракон желтого цвета.
- Огромный? – подпрыгнул Никита.
- Размером с самолет. Тело у него было чешуйчатое. Глаза черные как угли. А на хвосте висели ведра. Подлетел дракон к озеру, зачерпнул воды. И ринулся в сторону леса. Потом вернулся и сделал круг над деревней. Снизился над пылающими деревьями и как зарычит. Хлынула из его пасти вода, и затушила пожар.
- Вот это да! Дракон – пожарный! – воскликнул Никита. – А зачем ему ведра. Если вода из пасти льется?
- Он воду в ведра набирает и таким образом себя заправляет, - пояснила бабушка.
- А дальше что было?
- Дальше сильный ливень пошел. А Водянюз взмыл к звездам и исчез. Но память о нем осталась. С тех пор в каждом деревенском доме соломенный дракончик живет. А этого хвостатого, - Мария Ивановна показала на талисман, - мы с твоей мамой сделали. Хочешь, и тебя научу плести? Только соломы из сарая принеси.

Самородок
В деревенском доме пахло сдобой. Никита уплетал за обе щеки и нахваливал бабушкины пироги:
- Ватрушки такие нежные, просто тают во рту. Булочки с изюмом – пальчики оближешь.
Мария Ивановна раскатывала остатки теста и напевала:
- С капустой пирог и с морковкой пирог, а который без начинки – самый вкусный пирог.
- Бабушка, у тебя кулинарный талант. Тебе можно поваром работать.
- Выпечка – дело нехитрое. Хочешь, и тебя научу. А пока давай чаю попьем, и я тебе об одном «самородке» расскажу.
- Ско-во-род-ке? – сделал большие глаза Никита.
- Не о сковородке, а о «самородке» – талантливом человеке.
Жил в наших краях Федька. Многие его чудаком считали. Он не работал – спину не гнул, огород не полол. А целыми днями на скрипке играл. Досталась она ему от деда. Трофейная была. Дед его нотной грамоте и обучил.
Люди идут поле пахать, Федьку зовут. А он на крышу дома вылезет и смычком по струнам водит. Улыбка блаженная не сходит с лица. Музыка льется, плачет. И у Федьки слезы текут. Слышались в его мелодии шум ветра, всплеск волн и трели птиц. Звуки чистые как вода горной реки. Летели, не касаясь земли. Та-дам-та-да-дам…
Бабы с родника шли, ведра с водой ставили, слушали.
Однажды тяжело заболела соседская девчушка Машенька. Родители священника позвали, уж очень она плоха была. И Федька со скрипкой пришел.
- Разрешите мне одну песню исполнить, - просит он.
Мама Машеньки кивнула. И Федька заиграл, будто душу из мира мертвых возвращал. Протяжно, тонко стонала скрипка. Звала. И девчушка ожила. Порозовели её бледные щеки. Заблестели глаза.
- Ай да скрипка, вот так лекарство, - ахнули родители девочки.
Но случился голодный год. Сначала лили дожди, потом сгорел амбар. Весь урожай погиб. Крестьяне Федьку ругали:
- Не пиликай на скрипочке. А лучше иди, работай. Не до музыки нам теперь.
Федька и рад помочь, да не знал чем. Сам он хиленький, ростом маленький – метр с кепкой. Только руки у него особенные – пальцы длинные, тонкие, по-женски изящные.
Сидит ночью Федька на крыше и тихонечко струны терзает. Вдруг видит, на соседней трубе кто-то хвостатый размером с крупную кошку его слушает. И вдруг эта кошка говорит человеческим голосом:
- Отдай мне свою скрипку. Я тебе взамен мешочек золотых монет дам.
Федьке жалко с инструментом расставаться, но на золото можно зерна купить. Скрепя сердце, согласился на сделку парень.
Крестьяне быстро деньги потратили, и спасибо не сказали. А Федька без своей скрипки загрустил. Раньше в его сердце звонким ручейком звучала музыка, а теперь словно высохло все. Опустело.
Взял он котомку и ушел из деревни. Долго ходил, бродил. Лапти истоптал, одежду в лохмотья износил. Пока не пришел в табор. Была у цыган ворованная скрипка. Да только никто на ней играть не мог. Федька взял её в руки и тут же узнал. Слезы на глаза навернулись. Не скрипку он тогда, а душу свою променял. Взмахнул смычком. Раз… и полилась музыка – радостно и звонко. А ромалы пустились в пляс. Никто устоять не смог. Танцевали так, что подошвы сапог сверкали. Цыганочка с выходом: плечи трясутся, каблуки стучат.
- Оставайся с нами, - предложил цыганский барон. – Будешь играть, нужды не знать.
С тех пор Федька бродил по свету, и ничего ему не надо было, кроме музыки и воли.
- Точно как «Бременские музыканты», - сказал Никита. - Бабушка, а если человек не раскрывает свой талант, то болеет?
- Не обязательно болеет, но скучнеет – это точно. А может и вовсе сдуться, как продырявленный воздушный шар, - заметила Мария Ивановна.
- И как ему снова взлететь высоко-высоко? – поднял руки внук.
- Просто делать то, что нравится. Вот я люблю печь пироги и рассказывать истории.
- А я люблю твои сказки слушать. Может в этом мой талант?