Как стать великим музыкантом

Если хочешь чего-то добиться, надо к этому сильно стремиться. У Пети Чайковского было большое желание стать композитором, и он стремился к этому, несмотря на препятствия.
Мама Пети, Александра Андреевна, окончила институт, где девочек учили игре на фортепиано и пению, потому она иногда дома музицировала и пела романсы. Папа Пети, Илья Петрович, умел играть на флейте, дома он с сослуживцами устраивал квартетные вечера, на которые собирались любители музыки. Петя с родителями, сёстрами и братьями в маленьком заводском посёлке Воткинске, где отец руководил заводом. В этом посёлке не было театра, зато дома у Чайковских была оркестрина, которая играла мелодии и арии из опер. Петя мог слушать их часами, особенно ему нравились произведения Моцарта. Также в доме был рояль, на котором играла мамаша, как её называли домашние. Петю и его старшего брата Колю тоже учили играть на рояле, потому что так было принято в культурном обществе, что дети должны уметь играть на каком-либо музыкальном инструменте, это может пригодиться в жизни. Например, придёт молодой человек в гости, а там девушки, захотят потанцевать, молодой человек тут и проявит своё умение, чем заслужит похвалу и уважение, поэтому занятия музыкой в обществе поощрялись. Вот и Пете наняли учительницу музыки Марью Марковну Пальчикову. Это случилось после того, как Петя, увлечённый музыкой, звучащей у него внутри, стал барабанить рукой по чём попало и с размаху ударил по оконному стеклу, которое разбилось вдребезги и осколком он поранил себе руку. С тех пор над ним смеялись и называли «стеклянным мальчиком».
А однажды у Чайковских были гости, и весь вечер прошел в музыкальных развлечениях. Петя сначала был очень оживлен и весел, но к концу вечера ушёл наверх ранее обыкновенного. Когда гувернантка Фанни через некоторое время пришла в детскую, Петя ещё не спал и плакал.
- Пьер, Пьер! Что с вами, Пьер? – заволновалась Фанни.
- О эта музыка, музыка! Избавьте меня от нее! – плакал Петя.
- Успокойтесь, Пьер, нет никакой музыки, - увещевала Фанни.
- Она у меня здесь, здесь, - рыдая и указывая на голову, говорил мальчик, - она не дает мне покоя!
После этого случая Пете строго-настрого запретили подходить к роялю, посылали гулять на улицу, резвиться с другими детьми. Но чуть гувернантка Фанни недосмотрит, Петя уже сидит за роялем и подбирает музыку, которую он услышал ранее. Вот, например, был раз у них в гостях один офицер, поляк Машевский, который сыграл на рояле две мазурки Шопена. Петя слушал музыку и, казалось, впитывал её в себя. Когда Машевский приехал в другой раз через полгода, Петя без ошибок сыграл ему эти мазурки. Офицер был потрясён музыкальной памятью мальчика и сказал родителям, что из Пети может получиться выдающийся музыкант. Александра Андреевна была женщиной, как говорили, «неизъявительной» на проявление чувств, потому она ничего не сказала, только выразительно посмотрела на офицера, а Петю отослала спать. Илья Петрович был полной противоположностью жены, он был очень любвеобильным и изливал свою любовь на всех окружающих. И сейчас он, стараясь сгладить неловкость, взял офицера под локоток и отвёл в сторону, говоря:
- Может быть, у Пети и есть склонность к музыке, но музыкантов у нас в семье отродясь не было, да и как это быть музыкантом, на хлеб музыкой много не заработаешь, да и не к лицу дворянину концерты давать. В обществе поиграть для услаждения слуха приятной музыкой – другое дело. А так Петя получит профессию, а там трудиться начнёт, карьеру строить. А музыка, музыка – это развлечение, да и только.
Прошло время и Илья Петрович оставил службу на Воткинском заводе, и вся семья отправилась в Москву, а затем в Петербург. В Петербурге мальчиков, девятилетнего Колю и восьмилетнего Петю отдали учиться в пансион Шмеллинга. Одновременно Петя начал заниматься музыкой с учителем-музыкантом Филипповым, который был очень требователен и строг, но имя и отчество его не запомнилось. Занятий прошло не так много, но они были для Пети очень полезны, он сильно продвинулся в музыке. Однако одновременно заниматься в пансионе и музыкой для маленького Пети оказалось тяжело. Он похудел, побледнел, стал раздражительный. В декабре Коля и Петя заболели корью. Коля выздоровел, а Пете врачи запретили продолжать учёбу из-за слабого здоровья, и когда Илья Петрович получил назначение управляющим Алапаевскими заводами, то Колю оставили в Петербурге, определив в пансион для подготовки к поступлению в Горный корпус, который в своё время закончил сам Илья Петрович. А Петя с семьёй поехал к месту новой службы отца.
Алапаевск оказался вообще деревней по сравнению с Воткинском. Культурного общества, кроме семьи доктора, не было. Однако жизнь наладилась понемногу, и вот уже двоюродная сестра Лидочка пишет бывшей гувернантке мисс Фанни: «Мы проводим время без скуки. Утром учимся у Зины (старшей сестры), потом мы работаем, по вечерам читаем, а иногда между собою танцуем или поём под музыку Пети. Он очень мило играет, можно подумать - что взрослый человек. Нельзя сравнить его теперешнюю игру с игрою на Воткинском заводе». Приехала новая гувернантка, молодая девушка лет восемнадцати, Анастасия Петровна Петрова, которая семь лет учась в институте, занималась и музыкой, и могла кое в чём помочь Пете. Они играли в четыре руки, беседовали о музыке, обсуждали прочитанные газетные и журнальные статьи. Анастасия Петровна слушала импровизации Пети и очень мягко высказывала своё мнение, поощряя его попытки сочинять музыку. Беседуя с нею о музыке, Петя начал осознавать свое призвание. Именно ей сказал он в минуту откровенности: «Я всё равно буду великим музыкантом!». Для своей наставницы Петя написал замечательный «Анастасия-вальс».
В августе 1850-го года Александра Андреевна повезла десятилетнего Петю в Петербург, чтобы устроить его в какое-нибудь училище. Сначала хотели отдать в Горный корпус, где учился Коля, но родственники посоветовали устроить Петю в Императорское училище правоведения, что считалось более престижным. Благодаря хорошей подготовке, Петя одним из первых сдал вступительный экзамен и был принят в приготовительный класс.
Илья Петрович, оставшийся в Алапаевске, напоминал в письмах жене, чтобы она «не забыла, конечно, подумать и о музыке», и наказывал «почаще ездить на гулянья и в театры». 22 августа Петя побывал с матерью в Мариинском театре на представлении оперы Михаила Ивановича Глинки «Жизнь за царя». Первый раз в жизни он услышал русскую оперу в исполнении большого оркестра, хора и певцов. Его поразила красота и сила музыки.
Александра Андреевна прожила в Петербурге до конца сентября, навещая сына в училище и забирая его домой в воскресные дни. Но скоро настало время возвращаться ей в Алапаевск к семье, к двум маленьким близнецам, Моде и Толе, которые родились 1 мая, им ещё не было и пяти месяцев! А Петя, такой большой мальчик и вздумал плакать, когда пришло время прощаться. Мамаша его уговаривала, стыдила, но Петя вцепился в неё и не отпускал, насилу удалось оторвать от маминой юбки. Два года Петя всё ещё грустил, вспоминая свою жизнь с родителями, братишками и сёстрами.
В Училище правоведения, куда поступил Петя, преподавались музыка и пение. Учителем музыки был Франц Давыдович Беккер, а пению воспитанников учил Гавриил Акимович Ломакин. У Пети был великолепный голос-сопрано и со дня поступления он был певчим в хоре. После спевок, когда Ломакин уходил из класса, Петя садился за фисгармонию и фантазировал на заданные темы. Можно было указать ему какую-нибудь мелодию, и он без конца варьировал ее. Темами для этих импровизаций были недавно слышанные новые оперы.
В мае 1852 года мучения Пети наконец закончились: вся семья Чайковских поселилась в Петербурге. Но через два года умерла от холеры мамаша Александра Андреевна. В конце 1854 года Илья Петрович с детьми съехался и стал жить вместе со своим братом Петром Петровичем и его большим семейством, в котором было пять дочерей (Анна, София, Александра, Лидия, Надежда) и три сына (Илья. Митрофан, Андрей). Дети Петра Петровича занимались музыкой, любили театр и танцы. Теперь, приходя по воскресеньям и праздникам из училища, Петя находил дома большое жизнерадостное общество молодёжи. До поздней ночи в доме звучали музыка, пение, смех. Петя играл на рояле, но в четырнадцатилетнем «правоведике» никто не предполагал будущего творца симфоний и опер. Илья Петрович, однако, был проницательным отцом и видел сильное увлечение Пети музыкой. В 1855 году он пригласил к сыну Рудольфа Васильевича Кюндингера, известного музыкального педагога, пианиста и композитора. По утрам в воскресенье Петя занимался с Рудольфом Васильевичем. После занятий они завтракали и отправлялись в университет, где бывали концерты, слушали Мендельсона, Гайдна, иногда Моцарта и Бетховена, Россини и Доницетти, романсы. А вечером Петя импровизировал на рояле, приводя в восторг молодёжь.
Особенно игрой Петруши восторгались кузина Анна и сестра Саша. Они строили планы, как будут ездить в театры на оперы и как будут хлопать и вызывать обожаемого Петю. Обсуждали даже, в каком платье поедут. Однажды никого в доме не было, и они так увлеклись этой фантазией, стали хлопать и кричать:
- Чайковского! Чайковского… автора… автора…
В эту минуту дверь распахнулась, вошёл Петя и церемонно раскланялся. Но вдруг крикнул:
- Чего орёте?
Девушки сконфуженно замолчали. Тогда он подозрительно взглянул на них и спросил:
- Ну, чего орали?
Пришлось сознаться. Петя покраснел и сказал:
- Ну и дуры. - Потом задумчиво посмотрел в окно и сказал: - А может быть…- и с этими словами вышел из комнаты. Саша захлопала в ладоши:
- Вот видишь, вот видишь, он и сам так думает…
Они считали его музыкальным гением но, опять-таки никто кроме них в те годы в Петре Чайковском будущего композитора не видел. Все смотрели на музыкальное искусство, как на пустую забаву, которой побаловаться можно, но серьёзного значения придавать нельзя.
13 мая 1859 года Пётр Ильич окончил Императорское Училище правоведения с чином титулярного советника и поступил в Первое отделение департамента министерства юстиции. Днём Пётр Ильич сидел в канцелярии, строчил бумаги, а вечерами предавался развлечениям и вёл жизнь молодого повесы. Иногда ему приходилось просто разрываться, если бывали два приглашения, и он не знал, что предпочесть: балет или оперу. Друзья потешались над ним, но он так серьёзно рассуждал о «твёрдости носка» и высоте полёта, что сразу было видно знатока по части балета. Иногда он принимался дома или в гостях так ловко подражать балетным па и пению своих оперных любимцев, что было очевидно: его подлинное призвание в этой жизни - смешить народ всеми способами.
Илья Петрович душой чувствовал, что призвание Пети всё же музыка, и ничего никому не говоря, поехал к Кюндингеру и спросил его начистоту:
- Есть ли у моего сына настоящий музыкальный талант?
И Рудольф Васильевич Кюндингер ответил так:
- Вынужден, может быть, огорчить Вас, милостивый государь Илья Петрович, но у Вашего сына Петра Ильича музыкального таланта нет. Есть способности и способности, прямо скажу, выдающиеся: поразительная тонкость слуха, память, отличная рука, но все это не даёт повода предвидеть в нём не только композитора, но даже блестящего исполнителя. Удивительного в этом ничего нет: молодых людей с такими данными встречаю я нередко. Да и поймите, Илья Петрович, я испытал на себе, как тяжело положение музыканта в России. На нас смотрят в обществе свысока, не удостаивая равенства отношений… Нет, нет, прошу вас, не поощряйте увлечения Петра Ильича.
Однако Илья Петрович вечером за ужином неожиданно сказал:
- А, по-моему, Петруша, ты бы мог как-нибудь сочетать службу с музыкальными занятиями. По-моему, Петруша, у тебя настоящий музыкальный талант, и не поздно, нет, не поздно сделаться тебе артистом.
Пётр Ильич засмеялся:
- Ну, папаша, только я немножко пообвык в департаменте, а вы хотите, чтобы я пустился в изучение теории музыки? Стар я для этого.
Несмотря на занятия музыкой, Пётр Ильич был в музыке дилетантом, то есть любителем, имеющим только поверхностное знакомство с ней, но он чувствовал насущную необходимость, потребность в музыке. Очень часто он был одержим желанием, или, как он говорил, «поползновением», что-нибудь сочинить, хотелось погрузиться в омут музыки. Он стал разучивать симфонию Бетховена. «Эта музыка настраивала меня на грустный лад и на неделю превращала в несчастного человека. С той поры меня заполнило неистовое желание написать самому симфонию, каковое при каждом соприкосновении с музыкой Бетховена прорывалось снова, но я слишком сильно чувствовал тогда моё невежество, моё полное бессилие во владении композиторской техникой, и это чувство доводило меня до отчаяния. Я всё более и более впадал в уныние, испытывал глубокую неудовлетворенность своей судьбой, моя должность наскучила мне, я был разочарован и глубоко несчастен», - писал Пётр Ильич.
В 1859 году произошло знаменательное событие: стараниями одного из выдающихся музыкальных деятелей, Антона Григорьевича Рубинштейна, и под покровительством Великой княгини Елены Павловны было образовано Русское музыкальное общество, при котором открылись бесплатные музыкальные классы, которые разместились в Михайловском дворце. Классы были доступны для всех, и в них преподавали профессионалы. Желающие могли посещать курсы теории музыки, пения, хорового искусства, фортепиано, скрипки, виолончели. Классы быстро стали популярными, удивляя количеством и разнообразием тех, кто хотел учиться музыке, но не мог оплачивать частные уроки: среди них можно было увидеть чиновников, военных, купцов, лавочников и студентов, а также молодых женщин. Чайковский поступил в музыкальные классы.
В письмах сестре Саше, которая в ноябре 1860 года вышла замуж за Льва Васильевича Давыдова и уехала с ним в родовое гнездо декабристов Давыдовых Каменку, будущий композитор пишет, что он начал заниматься теорией музыки, и очень успешно: «Согласись, что с моим изрядным талантом (надеюсь, ты это не принимаешь за хвастовство) было бы неблагоразумно не попробовать счастья на этом поприще».
В музыкальных классах Чайковский выбрал для изучения теорию музыки. Вначале он занимался не очень серьёзно - на первых ступенях изучения гармонии многое было уже хорошо знакомо, ему было неинтересно. Но однажды всё вдруг изменилось, и из ленивого ученика Чайковский превратился в упорного, серьёзного студента. Герман Ларош, консерваторский друг Петра Ильича, позже удивлялся его трудолюбию и энергии, с которою тот писал огромные музыкальные задачи. Чайковский отвечал, что первое время он занимался кое-как, но однажды профессор теории музыки Николай Иванович Заремба после занятий отозвал его в сторону и сказал:
- Молодой человек, прошу вас отнестись к занятиям серьёзнее, у вас есть несомненный талант, его надо развивать.
Тронутый до глубины души вниманием профессора, Пётр Ильич решил с этой минуты бросить свою лень и начал работать с рвением, которое так и не покидало его в течение всей его жизни.
После окончания музыкальных классов, Пётр Ильич поступил во вновь открывшуюся Консерваторию. 10 сентября 1862 года он писал сестре Саше в Каменку: «Не подумай, что я воображаю сделаться великим артистом, - я просто хочу только делать то, к чему меня влечёт призвание; буду ли я знаменитый композитор или бедный учитель, - но совесть моя будет спокойна, и я не буду иметь тяжкого права роптать на судьбу и на людей».
Департамент по-прежнему отнимал у Чайковского большую часть дня. В душе он решил к лету его бросить, но консерваторский друг, весьма начитанный молодой человек, не по летам солидный, ему этого не советовал:
- Из вас не выйдет ни Верди, ни Оффенбаха, - говорил Герман Августович Ларош, которому в то время едва минуло семнадцать лет, - а чем же вы будете жить?
Родственники восприняли поступок Петра Ильича в штыки. Суровый дядюшка Пётр Петрович Чайковский, узнав о поступлении племянника в консерваторию и оставлении им службы в департаменте юстиции, воскликнул:
- А Петя-то наш, Петя! Какой срам! Юриспруденцию на гудок променял! Как не стыдно променять вицмундир на гудок!
Старший брат Коля, теперь уж Николай Ильич, тоже принадлежал к числу тех близких, которые осуждали решение Петра Ильича бросить службу и посвятить себя музыке. Николай отговаривал брата:
- Чиновник в департаменте юстиции – это верный кусок хлеба, это продвижение по службе. А что тебя ждёт с твоей музыкой? Надежды на талант Глинки в тебе нет, стало быть, ты осуждён на самое жалкое существование музыканта средней руки.
- С Глинкой мне, может быть, не сравняться, но увидишь, что ты будешь гордиться родством со мной! – запальчиво ответил Пётр Ильич.
Один отец Илья Петрович великодушно поддерживал сына.
К окончанию консерваторского курса Пётр Ильич написал большое сочинение на заданную тему - кантату на слова гимна Шиллера «К радости». 29 декабря 1865 года, испугавшись публичного экзамена по теории музыки, предшествовавшего исполнению его кантаты, Чайковский не явился на выпускной концерт. Кантата была исполнена в торжественной обстановке силами учеников консерватории под управлением Антона Григорьевича Рубинштейна в отсутствие автора. Антон Григорьевич был сильно разгневан и требовал лишить Чайковского диплома. Диплом с серебряной медалью был выдан Чайковскому лишь 30 марта 1870 года, когда директором консерватории стал Николай Иванович Заремба.
Композитор Александр Серов, присутствовавший на концерте, был разочарован:
- Нет, не хороша кантата; я от Чайковского ожидал гораздо большего.
Илья Петрович, хоть и поддерживал сына все годы обучения его в консерватории, но по окончании Петром Ильичём Петербургской консерватории высказал свои сомнения:
- Милый мой Петя!.. У меня, голубчик ты мой, всё-таки правду скажу, болит сердце за тебя. Ну, вот, слава Богу, кончил ты по желанию своё музыкальное образование – и что даст оно тебе: говоришь ты, быть учителем, пожалуй назовут и профессором теории музыки с ничтожным жалованьем! Этого ли ты достоин? Светлая головка, изящное образование, превосходный характер того ли заслуживают! … Похвальна твоя страсть к музыке, но, друг мой, это скользкий путь, вознаграждение за гениальный труд бывает долго-долго спустя. Посмотри ты на бедного музыканта Серова, трудясь со страстью, он только нажил серебряные волосы, а не серебро…. Глинка умер бедняком, да и прочие наши таланты недорого оценены…
Получив от Петра Ильича письмо с уверениями в том, что он жизни не мыслит без музыки, огорчённый отец ответил:
- Что ж, если таково твоё призвание, то дальше и толковать нечего. Ты в семье моей лучшая жемчужина, не думал я, что на твою долю выпадет такая трудная и скользкая дорога! С твоими дарованиями ты нигде бы не пропал.
Москва не отставала от Петербурга, там тоже готовилась открыться консерватория. Создателем консерватории в Москве стал другой Рубинштейн, Николай Григорьевич - младший брат петербургского. Приехав в Петербург к брату в поисках кандидата на место профессора теории музыки для московской консерватории, он обратил внимание на Петра Ильича Чайковского как лучшего выпускника консерватории и сделал ему предложение, не дожидаясь получения им диплома. Пётр Ильич предложение принял и 6 января 1866 года прибыл в Москву, и пока не открылась консерватория, преподавал в музыкальных классах.
Торжественное открытие Московской консерватории состоялось 1 сентября 1866 года. Торжество закончилось концертом. Чайковский предложил:
- Пусть первой музыкой, которая прозвучит здесь, будет музыка великого Глинки! - и, сев за рояль, Пётр Ильич наизусть сыграл увертюру к опере «Руслан и Людмила».
В 1870-х годах композиторская известность Петра Ильича росла, его произведения исполнялись и в Москве и в Петербурге. Вторая симфония, Первый фортепьянный концерт имели большой успех. В 1872 году Чайковский писал своему другу Ивану Клименко: «Я один только интерес имею в жизни: это мои композиторские успехи».
13 февраля 1873 года, окрыленный триумфом Второй симфонии, Пётр Ильич с юмором пишет брату Модесту: «Вообще, близится время, когда и Коля, и Толя, и Ипполит, и Модя уже не будут Чайковскими, а только братьями Чайковского. Не скрою, что это-то и есть вожделенная цель моих стараний. Своим величием стирать во прах всё окружающее, — не есть ли это высочайшее наслаждение? Итак, трепещи, ибо слава моя скоро тебя раздавит».
12 апреля 1874 года состоялась премьера новой оперы Петра Ильича «Опричник». Спектакль прошёл с большим успехом, композитора много раз вызывали. В ложе второго яруса сидел Илья Петрович с семьёй и сиял от счастья.
- Илья Петрович, что лучше, по вашему мнению, для Пети — переживать этот успех или, будучи чиновником, получить орден Анны первой степени? – спросил кто-то.
Илья Петрович смутился, призадумался, но честно ответил:
- Всё-таки Анненская звезда лучше.
В глубине души Ильи Петровича всё-таки таилось сожаление, что Петя не чиновник.
21 декабря 1874 года был закончен Первый концерт для фортепьяно с оркестром. 24 декабря Чайковский в присутствии Николая Рубинштейна и Николая Губерта сыграл только что оконченную вещь. Слушали они молча. Когда Чайковский закончил играть, Рубинштейн раздражённо сказал:
- Это невозможно играть! Посмотрите, тут, тут и тут – это нужно переделать! Если вы успеете к сроку, то я сыграю вашу вещь в своём концерте.
- Я не переделаю ни одной ноты! – сказал побледневший Пётр Ильич. – И напечатаю его в том самом виде, в каком он находится теперь!
В первых числах июня Чайковский послал свой фортепьянный концерт известному немецкому пианисту, композитору и дирижеру Гансу фон Бюлову, посвятив сочинение ему. В ответ Бюлов прислал восторженное письмо, в котором назвал концерт «совершеннейшим» из всех других знакомых ему его творений: «По идеям это так оригинально без вычурности, так благородно, так мощно, так интересно в подробностях, которые своим обилием не вредят ясности и единству общего замысла; по форме это столь зрело, столь полно “стиля”, намерение и воплощение сочетаются так гармонично… Одним словом, это настоящее сокровище».
12 лет (с 1866 по 1878 год) Пётр Ильич Чайковский был профессором Московской консерватории по классам свободного сочинения, гармонии и инструментовки, написал учебник "Руководство к практическому изучению гармонии", писал критические статьи в журналы и газеты, но преподавание мешало сочинительству. В конце 1876 года он познакомился с Надеждой Филаретовной фон Мекк, которая стала его меценаткой, поддерживала его материально, чтобы он мог не тратить своё время на зарабатывание денег на жизнь, а посвящал бы всю свою жизнь творчеству, создавая свои прекрасные балеты, оперы, симфонии и сюиты.
В декабре 1885 года Чайковский готовился к постановке оперы «Черевички» в московском Большом театре. Однако премьера «Черевичек» постоянно откладывается из-за болезни дирижёра Альтани. Пётр Ильич «принял героическое решение» и написал управляющему конторой московских императорских театров Пчельникову, что сам берётся разучить и продирижировать первые три представления. «Откуда у меня взялась такая храбрость»? – сам себе удивлялся Пётр Ильич. Он писал Надежде Филаретовне: «Целую жизнь свою я всегда мучился и страдал от сознания своей неспособности к дирижированью». Но всё прошло замечательно, и 15 декабря 1887 года Чайковский отправился в свою первую заграничную гастрольную поездку. Поездка была насыщена впечатлениями и встречами, она окончательно утвердила его славу в Европе.
14 февраля 1888 года композитор описывал Модесту встречу, устроенную чехами: «В Кралупе (станция перед Прагой) нас ожидала целая толпа и депутация, проводившая до Праги. На вокзале масса людей, депутаций, дети с букетами, две речи: одна на русском, другая, длинная, по-чешски; я отвечал. Шёл в коляске среди двух стен публики и криков «слава!»… Очевидно, моё пребывание здесь имеет не тот смысл, что я хороший композитор вообще, а что «русский» композитор».
3 января 1890 года в Петербурге состоялась премьера балета «Спящая красавица». На сцене зрители увидели невероятно красивый спектакль. Балет имел грандиозный успех. В одном из писем брату Модест Ильич писал, что теперь, встречаясь, люди не говорят — «здравствуйте!» — а: «Вы были на „Спящей красавице"?».
В 1891 году Чайковский гастролировал в Америке. Он был приглашён дирижировать в трёх концертах по случаю открытия концертного зала Карнеги-Холл.
5 мая 1892 года Пётр Ильич поселился в доме в Клину.
В ноябре 1892 года Пётр Ильич Французский институт избрал его своим членом-корреспондентом, а Кембриджский университет присвоил ему докторское звание.
6 декабря 1892 года в Мариинском театре состоялось первое представление «Иоланты» и «Щелкунчика».
Чайковский был в зените славы. 7 октября 1893 года он выехал из Клина в Петербург дирижировать Шестой симфонией. Там он заболел холерой и умер. Похоронили композитора в Александро-Невской лавре.