Невыдуманные сказки

Хочешь верь, а хочешь не верь, но истории, которые рассказывает мне одно дерево, случаются на самом деле. Ну, вот еще, скажешь ты, дерево не умеет говорить, это все сказки! Может и сказки, а может и нет. Познакомься с героями поближе и решай!

Не Красная Шапочка!

Ну-с, в одном красивом и немножко диком лесу в самой его гуще стоял дуб. Даже для тех мест, где никого не удивишь могучими деревьями, считался он признанным богатырем. Рос себе и рос, но однажды чуть приболел и появилась в его коре трещинка. Насекомые не зевали! Туда стали проползать всякие вредные жуки, точильщики, которые проделывали под его корой для себя ходы, гуляли по ним, с большим аппетитом кушали и чувствовали себя прекрасно. Дубу очень не нравились непрошенные гости. Их становилось все больше и больше. Хотелось избавиться от беспокойных жильцов, но как?
Раз присела к нему на плечо отдохнуть какая-то небольшая белощекая птичка с красными перышками на голове.
- Ты кто? Красная шапочка? - спросил Дуб. Он любил слушать сказки, которые иногда рассказывал ему приятель Ветерок. Путешествовал непоседа по разным селам и городам. Иногда кружил под окнами школ и библиотек, много слышал там интересного и считался очень умным среди жителей леса.
- А ты кто, волк? Ишь ты! Насмешил! Дятел я, большой пестрый. И не шапочка это вовсе, а берет.- Если хочешь знать, я мальчик, а наши девочки не носят никаких красных уборов на голове! - разворчалась птица. Она уже хотела лететь, как вдруг своим внимательным глазком стала всматриваться в кору и прислушиваться, что там происходит в теле старого лесного великана.
- Ну я, пожалуй, с тобой останусь. Кажется, тут еды для меня много.
- Ты любишь желуди? - удивился Дуб.
- Ха! Не желуди, а кое-что повкуснее, - и нацелился длинным клювом в крошечную дырочку на ветке, - смотри! Ап!
В клюве птахи уже трепыхалось какое-то насекомое. Раз, и оно пропало во рту довольного летуна. Все это произошло очень быстро. Так, что Дуб даже не заметил, как дятел просунул свой длинный язычок в норку под кору и как маленький мушкетер на шпажку, наколол прожорливого жука, притянул к себе и проглотил.
- Ловко ты его! - восхитился старик.
- Да, без проблем, - расхвастался крошка-охотник. - У нас у дятлов такой язык, не язык, а настоящее оружие с цеплялками на конце. А слух! Вот твои жуки только начинают просыпаться и даже не успевают позавтракать, а я тут как тут! Слышу любую их возню. И раз язычком под кору. А если сразу не достать, постучу чуток клювом и все равно доберусь до них! Вот мы какие дятлы!
Наевшись, обжора взмахнул острыми крылышками и, ловко лавируя между ветками, улетел в сосновую чащу.
- Не скучай, жди завтра к обеду, - пропищал уже на лету.
С тех пор, тот кто не хотел быть Красной Шапочкой, частенько прилетал к дубу. Оказывается, он не только питался сам, но и подлечил дерево, которое уже не так сильно беспокоили ненасытные жуки.
Дуб ждал свою красную шапочку всегда с нетерпением. В душе добряк все равно так называл своего маленького доктора. Он привязался к этой птахе и смотрел в сторону сосен, не мелькнет ли там яркий беретик пестрого друга.
- Привет! Ки-ки-ки! - пищал дятел, устраиваясь у самого подножия ствола. Затем он как мудрый доктор прислушивался к своему пациенту. Если слышал под корой возню, то мастерски вытаскивал оттуда упирающегося жучка. На коротких лапках он быстро-быстро взбирался по стволу вверх, не преставая прислушиваться. Иногда постукивал крепким клювом прямо по дереву. Дубу не было больно, а наоборот смешно.
- Как же ты так, все стучишь и стучишь, а голова не болит?
- Нет! Нет! Нет! - отвечал дятел, у нас у кузнецов не может болеть голова!
- Странный ты малыш! - смеялся старик, какой же ты кузнец? У кузнеца есть молот и своя кузница, а ты так... летаешь да стучишь!
Обиделась птица на его слова.
- Ки! Есть у меня и то, и другое! Смотри на мой клювик. Чем тебе не молот? А как я стучу? Трррр!!! Слышно во всех частях леса. И другие дятлы сюда не прилетают. Знают, что ты мой, я тебя занял!
Усмехнулся дуб про себя. Ему даже стало приятно, что он чей-то, пусть даже этой пестрой крошки.
- И кузница у меня имеется. Вот так! И даже не одна. Ки-ки-ки, - доказывала птичка.
Дубу стало так смешно от этого хвастовства, что он закачался, и с него посыпались тяжеленькие желуди на радость желтогорлой мышке проживающей где-то рядышком.
- Ну, ты друг, тоже мастер сказок, как я погляжу.
- И никаких не сказок я мастер! Смотри внимательно! Дятел сорвался с ветки и полетел к ближайшей сосне. Через какое-то время в его клюве оказалась шишка. Он ловко протиснул ее в щель в стволе сосны и весело прокричал:
- Видал? Это моя кузница. Я здесь кую!
Затем стал быстро и сильно долбить торчащую из коры шишку, доставая вкусные семена.
Запыхавшись, он вновь оказался у дуба на стволе.
- Это и есть наша дятлова кузница, и таких у меня несколько. - Гордо оглядел лес своими круглыми глазками. - Я запасливый!

Конкурс лесной красоты

- Внимание! Внимание! Сипсипсип-сиррррр! - разнеслось по чаще. - Объявляется конкурс лесной красоты. Тююю-тююю-тюю. Будем выбирать самое красивое растение!
Пеночка-трещетка летала от дерева к дереву, с куста на куст и рассказывала жителям заповедника о предстоящем событии. Заволновался народ. Все растения хотели принять в конкурсе участие и обязательно победить. Каждый про себя думал, что уж он-то есть тот красавец.
Великан Дуб не удержался, похвастался своей силой и мощной раскидистой кроной:
- Самое прекрасное в нашем лесу – это мои могучие ветви. Посмотрите, какие они толстые. Я не боюсь ураганов. Мне все нипочем.
- Ой! – обижалась Березка. – Что может быть краше моего беленького платьица? А какие на нем удивительные полосочки. А еще, если братец Ветерок промчится мимо меня, то множество тонких завитков моих начинают трепетать как бабочки. Я ли не красавица?
-Ах, подумаешь, завитки, полосочки! – смеялась румяная Калинка. – Мои алые сережки так горят, что никто твоих полосок и не замечает.
- А вы видели, как я цвету? Нет, видели? – сердился Шиповник, и от этого его колючки становились очень заметны.
- Эй, вы, красотки. Посмотрите на меня, - Ива раскинула свои гибкие зеленые веточки косицы, - ну, и как?
В спор вступали все новые и новые жители леса. Ландыш благоухал изо всех сил, чтобы привлечь к себе внимание, а крошка Елочка распушила все иголочки, пусть думают, что они мягкие. Даже Подосиновик стал хвастаться своей красной шляпой и говорил, что они с мухомором почти что братья! И, конечно же, титул красавца леса надо дать ему.
Спорили, спорили! Шум стоял на всю округу. Так ни до чего и не доспорились. В соседней деревне даже подумали, что в лесу какой-то неизвестный природе ураган!
- Давайте спросим у дедушки, - предложила дрожащая Осинка. Она была очень стеснительная, редко говорила. Но ей тоже очень-очень хотелось прослыть первой лесной красавицей. – Пусть рассудит, он мудрый.
А у опушки жил Пень, да такой старый, что никто не помнил, каким он был деревом в молодости. Слышал дед весь спор, и ему стало грустно.
- Вы все хороши, каждый по-своему. Но вместе еще краше. Вы же Лес!
-Да-да! - прокричал парящий над ними канюк, - вы не представляете какая сверху видна красота!
- А ведь наш старичок прав, - закричал силач Дуб, - посмотрите, какой на нем замечательный зеленый бархатный берет!
И всем стало весело, красавцем был признан сам Лес.



Воробьиный сычик

Как мы знаем, у старого Дуба было много знакомых и соседей. Скучать ему было некогда. Однажды, когда солнышко уже спряталось, а ночь еще только только расправляла свой темный плащ, задремавшего старика разбудило чье-то хныканье.
-Оеешенькиии! - неслось из дупла. Дуб прислушался. Весной там поселилась парочка маленьких сов ростом со скворца. Дуб даже сначала удивился и не знал, кто такие его новые соседи. Оказалось - это сычи, да не просто сычи, а воробьиные сычики. Они и были как совы, только очень маленькие. Гнездо вить не стали, да и не умели, просто заселились в брошенном дупле. Через недолго, Ветерок сообщил дубу по секрету, что в том дупле лежат крошечные белые яйца. Он был очень любопытный и заглянул туда только одним глазком, как он сам говорил.
- Оо-ой! - неслось из дупла.
- Это кто там плачет?- прошелестел дуб.
- Яяя.
- Как тебя зовут, плакса?
- Сычик!
- И что у тебя случилось?
- А ты, дед, не понимаешь? Меня зовут сычик да еще воробьиный! Ое-е-шень-киии...- еще горше запричитал птенец.
- Ну, и что? - удивился Дуб.
- Дедушка! Не филин, не сова, не сыч, а сыы-чиик! Какой же я хищник с таким названием? Надо мной все смеются и никто не боится.
Этот разговор привлек желтогорлую мышь, которая копошилась у подножья дерева, пользуясь моментом, пока взрослые сычики были на охоте. Она подняла голову вверх:
- Вот какой ты глупыш! Мы мыши вас боимся, очень. Она оглянулась по сторонам, сверкнув яркой шерсткой под острой мордочкой. Ее длиннющий хвост прошуршал по листве.
- Ноет он! - От возмущения мышь даже пробежала верх-вниз по стволу дуба.
- А что тогда нам мышам делать? - все на нас охотятся, в том числе и вы, сычики воробьиные! Вот и ловили бы своих воробьев, мышей-то зачем обижать.
- И мы, и мы, - вдруг запищали со всех ветвей разбуженные пичуги.- И мы очень очень боимся, очень-очень...
Тут сразу наступила тишина. Это родители плаксы возвращались с добычей домой. Мышь метнулась в густой мох и пропала.
-Тии, - сказала мама сычиха,- кушай, моя пташка! Она бросила птенцу полевку. Крошка сычонок все еще волновался.-Даа, а Филин Филиппыч говорит, что я так и буду маленьким и никогда не стану настоящей совой. Еще и смеялся!
- Ты и есть сова, только еще совсем глупая, если не хочешь быть воробьиным сычиком! - строго сказал подлетевший папа. - Мы сычики очень умные, у нас даже есть свои кладовки - это такие птичьи холодильнички. Собираем туда добычу и горя не знаем, всегда есть еда про запас!

Генерал Тютя

Недалеко от леса была деревня. И вот что там однажды произошло. Малыш еле вылез из мокрой скорлупы и долго лежал, пока обсыхали сырая спинка и брюшко. Затем пискнув тоненько, зарылся в горячие мамины перья и уснул.
Проснулся малыш от того, что по нему топтались чьи-то розовые лапки с блестящими коготочками. Он стал пробираться туда, откуда слышал нежное поквохтывание. Вдруг, когда перья кончились, увидел перед собой желтую бусинку, которая была внимательным глазком мамы курицы.

- Квох! – ободряюще сказала клуша и тряхнула красными атласными сережками.
- Квох! – и бросила цыпленку под клювик малюсенькую букашку с радужными крылышками. Жизнь началась!
Жизнь началась веселая и очень шумная. Два десятка братьев и сестер, ходили за своей солидной мамашей пестрым шлейфом и пищали, требуя себе какой-нибудь вкуснятинки. Кроме курицы, всю эту цыплячью ораву подкармливала хозяйка. Разложив старую мешковину на земле, старушка сыпала на нее пшено, которое крошечными желтыми жемчужинками катилось по серой ткани.

- Люли-люли, цветочки мои, люли-и-и, - сзывала она тихонько куриное семейство на обед. И оно неслось сломя голову поклевать сытных крупинок. Последним всегда прибегал тот самый малыш, который появился на свет позже всех. Был он слабоват и не успевал за своими шустрыми собратьями.

- Ах, ты, тютя, - ругалась хозяйка, - опять опоздал, уж все склевали!
Подхватывала морщинистой рукой невесомого петушка и кормила его на своей шершавой ладошке. Так его и прозвали Тютя!
А Тютя так привык к таким обедам, что легко давался в руки, и даже ждал, когда его будут угощать. Он очень гордился, что у него есть собственное имя, ведь редкий петух может этим похвастаться.
Так лето и проходило. Цыплячий коллектив оперился, превратился в молодых юрких курочек и горластых петушков, которые то и дело устраивали между собой легкие потасовки, а в перерыве между кормушкой и песочными ваннами старались друг друга перекукарекать. Только Тютя не участвовал во всем этом веселье. Хоть и был он петушок славный с трехрядным шелковистым гребнем да замысловатым рисунком на белых крыльях, он побаивался своих задиристых братьев, да и кукарекал хрипловато, совсем немузыкально.

Каждое утро заботливая хозяйка выпускала своих курочек в сад, чтобы они могли пособирать жучков и погулять по зеленой травке. Вот и в этот раз открылась дверь сарая, куры с шумом выскочили, побежали к яблоням. Солнце уже светило вовсю, хоть и было рано. Крупная роса клонила траву к земле. Тюте не нравилась сырость, он направился в сад, высоко поднимая лапки, стараясь шагать по дорожке. Издали петушок был похож на маленького пузатого генерала в пышных галифе.
А под окопанными деревьями уже шла борьба за червей. Старший петух громко командовал, приглашал своих подруг на завтрак, подхватив красного упитанного червя. Он потряхивал его, а червяк, извиваясь, пытался вывернуться из цепкого клюва.

Вдруг с ветки сорвался серый ком прямо на золотистую курочку с хохолком. Все замерли и вмиг бросились врассыпную. Ястребок пытался взлететь со своей добычей и вот уже почти оторвался от земли, но тут на него налетел наш маленький белокрылый генерал. Он грудью отталкивал хищника, пинал короткими лапами, пытаясь поранить его крошечными округлыми шпорами. Воришка опешил от такого натиска! Но бросать курочку не хотел, а взлететь ему мешал бесстрашный Тютя.
На шум по дорожке уже спешила бабушка. Она громко хлопала в ладоши и кричала: “А-яй! А-яй!” Увидав человека, ястреб все-таки выпустил добычу и медленно полетел вдоль огородов, выискивая зазевавшихся цыплят.

Курочка, сжавшись, присела в траву и уже покорилась своей судьбе. Рядом, стоял на крепких ножках и смотрел оранжевым глазом ввысь боевой петушок. Хозяйка ощупала птиц. Хохлатка отделалась содранной кожицей на спине. У Тюти был расклеван его великолепный гребешок.
Пустяки! Раны были замазаны зеленкой, и петушок гордо расхаживал по двору, ведь шрамы, что ни говори, украшают мужчин, особенно генералов.


Мохонька


Одна старая зубрица родила малыша и очень удивилась этому событию, ведь у нее давно не было детей. Зубренок теперь лежал рядом. От него шел пар, он был мокрый и беспомощный. Мама лизнула коричнево-красную спинку шершавым языком. Потом еще и еще. Новорожденный зашевелился и попытался встать на дрожащие ножки. Они его плохо слушались. Копытца были такие мягкие, кожаные. Зубрица вздохнула. Она не могла заглянуть своей деточке в глаза. Она была слепая, но всем своим существом чувствовала, что это самые красивые глазки на свете.
Через недолго встала сама и отряхнулась. Казалось, что прямо из земли выросла гора, покрытая мхом. Зубренок продолжал лежать, с любопытством оглядывая все вокруг и не решался на первый шаг.
- Ну, вставай же, - мать осторожно подтолкнула его своим носом. - Ты же сильный у меня.
Сделав резкое движение малышок встал, пошатываясь на еще слабеньких копытцах. Теперь рядом с большой горой образовался холмик! Вдруг до него донесся какой-то теплый запах. Он манил к себе и зубренку очень захотелось кушать. Он вытянул свою шоколадную мордочку навстречу этим чудесным ароматным волнам. Зубрица тут же надвинулась на него, подставив свой могучий бок. Малыш ткнулся в него, зарылся в густую шерсть и стал искать. Нашел! Уже через мгновение он ощутил, как полилось густое молозиво из вымени мамы прямо ему в животик.
Это было так чудесно, так приятно! Пока зубренок кушал, его слепая мама довольно вздыхала, поводя ушами, как самая обычная корова.
- Мохонька, - думала она, - так я буду тебя звать. Не знаю, какое имя тебе придумают люди, но это не важно. Мой, Мохонька...
Она была уверена, что зубреночка ожидает долгая и сытая жизнь. Ведь мама будет рядом, а те, кто заботятся о ней, слепой и старой зубрице, уж точно не оставят Мохоньку без внимания!