Гусь-Горыныч и прочие деревенские лица

Гусь-Горыныч

Я люблю гусей, но не слишком. Это потому, что они здорово клюют. Особенно те, что у Сквозняковых живут. Мимо не знаешь, как пройти, чтобы не тяпнули!
Вообще-то, гусь птица важная и рассудительная, горло почём зря не дерёт. Только вот щиплется больно. В первый раз мне от гуся весной досталось, я тогда на рыбалку собирался.
Для начала решил червяков накопать. Взял железную банку и начал ходить по огороду, доски поднимать. Червяки всё время там прячутся, не знаю - почему, наверное, чтобы их птицы не склевали. Птица ведь под доску заглянуть не может. И вот я ходил, поднимал доски, а червяки с визгом разбегались. Я быстренько их ловил и в банку. Только мне всё какие-то доходяги и дохляки попадались, и я тогда на соседний двор перешёл, там червяки пожирнее были. Мне ещё немного насобирать оставалось, вдруг слышу – топает кто-то.
Сначала из-за дома красный клюв показался, за ним шея, а потом и весь гусь вывалился. Он остановился в двух метрах от меня, крыльями захлопал и зашипел. Я подумал: «Ерунда какая!» – и тоже на него шишикнул. А он вдруг загоготал и на меня набросился. Я его ногой оттолкнул. Тут он меня как щипнёт! Я:
– Ай! – банку выронил и обратно в свой двор побежал.
Гусь за мной. Я бегу, оглядываюсь, а он крыльями хлопает, клювом щёлкает, и всё от меня немного меня откусить пытается. Следом за ним ещё два таких же выбежали и тоже скрипят.
– Га-га-га! – кричат.
Еле-еле удрал. На веранде спрятался. Ну, а когда отдышался, решил, что: «Всё! С этого момента: глаз за глаз, зуб за зуб! И теперь у меня с гусями война!»
Летом я уже подзабыл, что меня когда-то гусь ущипнул, и клятва «Зуб за зуб!» из головы вылетела. Хожу по двору, ничего не думаю, тут Вовка прибегает и вопит:
– Мишка, айда купаться!
И мы с ним опять через двор Сквозняковых дунули, там же до речки в два раза быстрее идти.
Правда, не успели мы картофельное поле обойти – тут снова гусь. Вот прямо тот самый, что в прошлый раз. Поправился только.
Этот упитанный гусь шею склонил и траву щиплет. Да так страшно уплетает, что я сам гусиной кожей покрылся, и оцепенел, и сразу же вспомнил, как он меня тогда шибанул. И как я свою первую битву проиграл.
У меня было мысль промелькнула: «Пустяки! Нас двое – проскочим!» Но тут наш гусь голову поднял, и мы увидели, как у него вторая шея выросла. Первая голова смотрела на нас, вторая продолжала щипать траву. Вовка от неожиданности крякнул! Тут же выросла третья. Вовка ещё не успел спросить: «Что это за чепуха такая?» – а гусь с тремя головами заскрипел, зашипел и ринулся на нас.
Мы убегали, сломя голову, за спиной раздавался гулкий топот перепончатых лап и победный гусиный гогот. Это было второе поражение.
Спрятавшись у меня во дворе, Вовка спросил:
– Что это ещё за Гусь-Горыныч такой?!
– Да просто три гуся в ряд стояли, ничего особенного.
– Ага, три гуся в ряд! Чтобы я ещё раз с тобой пошёл – да ни в жизнь!
Но Вовка ошибся. Когда к нам приехал Толька Бобылкин, нас снова понесло мимо Сквозняковых. И опять на тропинке появились гуси. Они скрипели, кричали и хлопали крыльями. Видимо хотели нас испугать, но Вовка крикнул:
– Врёшь, гусятина, не возьмёшь! Вот приготовят из тебя утку в яблоках - будешь знать! – и он подобрал палку.
Я почесал свой давнишний укус и спрятался за спину Вовки. А наш городской Толька Бобылкин совсем не разбирался, кто в деревне клюётся, а кто нет, поэтому он просто стоял и таращился.
Гуси Тольке понравились, он выудил из кармана хлебную корочку и пошёл их угощать. Странно, но они его не тронули, обступили вокруг и тёрлись шеями, как кошки. Один только засунул голову Тольке в карман и проверил – нет ли там ещё гостинцев? После этого мы тоже подошли и гуси заглядывали уже в наши карманы. Оказалось, Гусь-Горыныч вовсе не злой, а самая обыкновенная домашняя птица. Просто они разборчивые в разных житейских делах, и кого попало через свой двор не пускали. Я, конечно, ещё обижался на того, что меня в первый раз цапнул, но уже не всерьёз, а для порядка.
После этого мы тоже подружились с гусями, но больше всего они любили именно Тольку, и всегда его высматривали. Стоило нам оставить нашего друга около какой-нибудь растительности, как через секунду гуси находили его. Они высовывали шею из куста, говорили:
– Ага-ага-ага! – и Толька снова их угощал, то хлебными корочками, то сушёными яблоками.

Юные натуралисты

Прошлым летом мы с Вовкой решили стать юными натуралистами и поэтому начали наблюдать за разными животными. Интересно же знать, где кто живёт, и кто что ест. Особенно нам понравилось следить за козлами, козами и маленькими козлятками. Смешные они и очень смышлёные. Я, когда их разглядывал, даже научное открытие сделал. Оказывается, коза инопланетное животное. Вы знаете, какие у них зрачки? Прямоугольные! И борода растёт, тоже ведь неспроста. Я думаю, они к нам с Венеры прилетели, много тысяч лет тому назад. Пришли к первобытному человеку пообщаться, он почесал их за ухом, они и остались.
Хотя, признаюсь, началось наше знакомство с козами неважно. У нас, на выходе из села, дед Федор Иванович прямо на тропинке пас своего козла Яшку. Выведет его с утра пораньше, забьет кол в землю рядом с тропинкой и привяжет свое рогатое чудо-юдо инопланетного происхождения. Ох, и характер у Яшки был. Страху мы от него натерпелись – будь здоров!
Обычно, когда жарко, все животные в тенёчек, да в прохладную траву попрячутся, чтобы солнечный удар не получить, а Яшка - ни в жизнь! Он всегда возле тропы стоял и нас дожидался. И никогда нам спокойно пройти не давал. Встанет чуть в сторонке от тропы, жует траву и делает вид, будто нас не замечает, а сам уже в уме расстояние измеряет.
Когда мы мимо Яшки в первый раз решили пройти, он Витьку так боднул, что тот кубарем покатился. После такого тарана мы и смекнули, что тут надо бежать по одному, да без оглядки. Так и делали. Выждешь подходящий момент - и бежать по тропе, а Яшка за тобой. Только верёвка его и останавливала. Он, бывало, разбежится за кем-нибудь из нас, про привязь забудет совсем, а она как якорь сработает неожиданно для него, и Яшка словно подкошенный ка-ак чебурахнется. Только и слышно на всё поле: «Ммм-е-е-е!»
Один раз Вовка заладил:
– Пошли купаться, да пошли купаться. – и в сторону тропинки показывает.
Я ему:
– Пойдём! Только в обход, а то там козёл Яшка пасётся. Он нам проходу не даст, бодаться будет.
– А-а-а, это всё бабушкины сказки!
Я его по плечу стукнул и сказал:
– Балбешка ты стоеросовая! Он Витьке знаешь, как дал? У того даже вдавлины остались!
– Где?
– Где, где! Известно, где! Там, где надо!
Только Вовка мне всё-равно не поверил и уговорил-таки по тропинке идти. Я и согласился, подумал: «Эээх! Была, не была», – уж больно мне тогда искупаться хотелось.
Дошли до середины поля, а Яшка тут и есть. Я на него гукнул, гикнул - думал испугается, а ему хоть бы хны! Знай, траву стрижёт и ушами водит. Тогда мы с Вовкой договорились по очереди. Сначала я бегу, Вовка отвлекает. Потом наоборот.
Как только Вовка с тропинки в траву зашёл и кричать начал, я напрямки рванул. Яшка, конечно, на Вовку отвлёкся, но не сильно, и уже через секунду за мной скакал. Если бы не верёвка, то задал бы мне козёл дрозда.
Я стоял и не мог отдышаться. В груди всё тряслось и клокотало, словно внутри был вертолёт, а Вовка смотрел на меня и смеялся. Я подумал: «Чего же он всё время хохочет? Может пошутить над ним и сказать, что у Яшки верёвка отвязалась? Сразу же не до смеха будет».
Потом побежал Вовка, а я отвлекал. Но Яшка нас моментально раскусил.
Я кричал:
– Беги, Вовка! Беги! Давай поднажми ещё немного, ещё самую малость! Ещё самую чуть-чуть!
А Вовка бежал, что-то мычал и гудел, как самолёт начинающий разбег, и только когда Яшка его боднул, он крикнул:
– Ай!
Когда мы от Яшки отошли подальше, я спросил:
– Больно?
Вовка, конечно, замотал ушами:
– Нет! – говорит. – Ни чуточки. Ни капелечки.
Он так головой «некал», я думал у него и уши-то оборвутся.
Через минуту мы на большую дорогу вышли. Вовка коленки от травы отряхнул и только рубашку в штаны заправлять начал, как к нам милиционер Наручников Виктор Степанович подошёл. Он сразу же заметил, что Вовка чуть ли не ревёт.
Жаловаться мы не собирались, но Виктор Степанович сказал:
– Разберёмся. – покрутил Вовку так и сяк, а потом вдруг спросил строгим голосом, – Кто?
Вовка растерялся и показал рукой в сторону Яшки.
Виктор Степанович в два счёта оказался на месте происшествия. Он ловко выхватил колышек из земли, отвёл козла подальше в поле и снова его пригвоздил. Яшка милиционера ни разу не боднул. Видимо, сразу же смекнул, что с человеком в форме шутки плохи, можно и протокол схлопотать.
Я стоял в сторонке и смотрел на то, как Наручников свободно гладит длинную шелковистую шерсть у хитрого Яшки. Хлопал глазами и думал: «Какие же всё-таки бывают отважные люди, и как им отлично живётся».
Когда Виктор Степанович снова к нам подошёл, я спросил:
– Разрешите обратиться?
– Разрешаю.
– Можно мы тоже вам поможем? Будем жуликов ловить.
– Я вижу, вам на каникулах заняться нечем?! А возьмите-ка вы в библиотеке подшивку журнала «Юный натуралист» и изучите повадки животных.
Так мы с Вовкой и стали юными натуралистами. Прочитали кучу журналов и узнали, что с козами можно дружить. Оказывается, они милейшие создания. Козы легко дрессируются, быстро поглощают большое количество корма и с них вычёсывают шерсть на оренбургские пуховые платки.
К Яшке мы тоже подход нашли. Федор Иванович объяснил, что главное к нему спиной не поворачиваться, а то у него инстинкт и вредность просыпаются, и он обязательно боднёт. Но, на всякий случай, Яшку теперь подальше от тропинки привязывает. А ещё Федор Иванович разрешил приходить ко двору и за козлятами ухаживать: гладить, играть и поить молоком из бутылочки.

По своим делам

Пошли мы как-то с Ванькой и дедушкой на зимнюю рыбалку, а с нами его породисто-охотничья собака увязалась по кличке Беляш. Деда ему:
– Беляш, домой! Кому сказал!
А Белька отпрыгнет в сторону, сядет и делает вид, что как будто он только досюда нас проводить хотел, мол, а дальше-то вы сами. Но стоит нам отвернуться – снова бежит. Улыбается и хвостом машет, машет – хитрец такой.
Через полчаса мы у лесопилки были, с горы спустились и на середину реки вышли. Деда лунки просверлил, мы удочки забросили, а наш хитропородистый пёс водички полакал и у ног охранять улегся. Калачиком свернулся, зевнул и задремал.
Так мы и просидели полдня. Деда всё время усами шевелил, да приговаривал: «Какой здесь воздух! Надышаться не могу!» Мы с Ванькой ловили пескарей. С берега вкусно пахло свежими опилками. А Беляш нас охранял.
Сидим, удим, вдруг Ванька как подпрыгнет! Да как крикнет:
– Заяц!
А я за ним и тоже давай орать:
– Где?! Где?!
Заяц услышал наш крик, замер и давай принюхиваться: «Чем это там от мальчишек пахнет? Не меня ли хотят изловить?» Сам полностью белый, и только кончики ушей чёрные.
Деда тоже встал, на него посмотрел.
– Вот так диво! – говорит. – Ни нас, ни собаку не боится.
Я подумал: «Ну всё! Сейчас начнётся. Охотничьи собаки – они же добытчики, зайцев на обед и ужин едят!»
А наш Беляш только голову приподнял, гаркнул раз:
– Уаф! – подождал, когда к нему эхо вернётся. – Аф, аф, аф… – и обратно мордой в сугроб уткнулся.
Заяц-беляк чуть от смеха не умер. Он, наверное, подумал: «Ха-ха! Что за бестолковая собака! Ещё и охотничьей породы. Просто балбес, а не Беляш!» Выпрямился, расправил плечи и поскакал по своим заячьим делам – вдоль наших следов да на гору, откуда так вкусно пахло свежими опилками.
Деда развеселился:
– Беги, беги, пока цел, – и наподдал вдогонку свистом.
Ваньке сделалось стыдно за Бельку, и он пробурчал:
– Да просто дичь маловата. Вот если бы это был кабан-секач или зебра, тогда бы другое дело.
А я присел к Беляшу, смахнул с него снежинки варежкой и сказал:
– Причем тут зебры? Просто Белька наш – добрая собака.


За щукой

Я сидел на крыльце, сосульку грыз. В марте-то вон их сколько на крышах висит, всей деревне хватит. Тут деда Вишню вывел и начал в сани запрягать. Та обрадовалась, что её на свежий воздух вывели, головой закивала, копытом забила, мол, давайте скорее запрягайте меня, на прогулку пойдём.
Деда повозился-повозился и кричит:
– Мишка, поехали со мной на озеро Щучье щук ловить!
Я ему:
– Ага! Поехали!
Он рукой махнул:
– Дома только скажись, что ты со мной, – и начал сено на сани подбрасывать.
Когда я выбежал из дома он уже дырявую лопату, пешню и острогу уложил, сверху рюкзаком накрыл. Тут же на сено Беляш запрыгнул и у рюкзака примостился. Деда ему: «А ты куда собрался?»
Белька с саней спрыгнул, тихо-тихо заскулил, – Уа-а…уа-ау! – потом надулся, посмотрел обиженно, что вот, мол, сами-то на рыбалку, на волю-волюшку едете, и даже Вишню с собой берёте свежим воздухом подышать, а мне нельзя.
Но деда упрямый, сказал – нет! – значит, нет! Никакие жалостливые глаза его не проймут, к тому же он уже отвернулся, взял вожжи, тряхнул и гаркнул: «Но-о-о, пошла!»
Но только мы тронулись, Белька снова на сани запрыгнул, ко мне прижался и носом под куртку зарылся, притих. Деда не оборачиваясь: «Не слышал я будто. Ладно уж, поехали, что с тобой делать будешь?!» – а мы с Белькой улыбнулись и я потрепал ему уши.
Деда всю дорогу про рыбалку рассказывал: «Там эти щуки-то, страсть какие большущие да жирные! Поэтому и озеро назвали – Щучье. Я в прошлый раз такую экземпляру изловил, она у меня на санях лежала, вот, где ты сейчас, а хвост-то ейный по дороге волочился. А пироги какие с её?! Пальчики оближешь!»
Так мы ехали и я даже не заметил, как мы на озеро прискакали. Сани только остановились, Белька тут же побежал свежим воздухом насыщаться. Вишню мы тоже на берегу оставили, чтобы она нам всю рыбу не распугала. Деда ей только охапку сена бросил, взял всё что надо и мы на лёд пошли. «Сейчас, – говорит. – Прорубь сделаем, щука подышать всплывёт, а мы её – цап! – и будут нам пироги, и жаркое, и что хочешь».
Остановились, где-то недалеко от берега. Деда взял пешню и давай лёд колоть да крошить, как ломиком. Покрошил-покрошил, потом говорит: «Мишка, не стой, бери лопату-то помогай! Так у нас быстрее дело пойдет». Я взял лопату и начал льдинки в сторону откидывать. Они звенели как стёклышки и раскатывались по насту наперегонки.
Вдвоем мы и правда очень быстро рыбью прорубь сделали. Деда крошил, я откидывал. Потом он дорубил своей пешнёй до воды. Тыкнул раз по дну проруби и сначала забил фонтанчик. Потом ещё – тюк! – и тогда уже наша прорубь начала наполняться с шипением. А когда воды набралось под завязку, он добил остальное. Было похоже будто мы макароны варим. Пар, шум! Прорубь, это кастрюля, а лопата – дуршлаг. Я вылавливал ледяные макароны, сливал через дырочки воду и складывал их на сушу.
А когда я вылавливал последние льдинки, деда сходил и принёс охапку сена. На лёд его расстелил: «Всё, теперь садись и жди, когда щука подышать выйдет. – и сам рядышком присел».
Целый час прошёл, а в проруби только два малька блеснули. Деда посмотрел на них:
– Нет, с вами ухи не сварить! – достал из рюкзака термос. – Пожуём что ли? Мишка, как тебе идея?
– С превеликим, с преудовольствием!
И мы с ним горячего чайку пофуськали-пофыркали, по бутерброду съели. А деда всё продолжал про щук мне рассказывать:
– Раньше-то я здесь щуку ведром зачерпывал. Вот на Вишне подъезжал, бывало, полное ведро щуки зачерпну да на сено вытряхну, потом второе, чтобы она попила матушка. Вишня остудится немного, и мы дальше по делам или домой едем. А бабушка уж с щукой такие пироги пекла – М-м-м! – объедение просто! А нынче на тебе: не здрасьте не до свидания!
Мы ещё час просидели у проруби, и я всё вглядывался: не появится ли зубастая, не зыркнет ли на меня прожорливая щука, но так никто и не появился.
Мы встали, деда подобрал нашу охапку сена и расстелил его в проруби по воде: «Это чтобы подольше не замерзала. Шут с этими пирогами-то, что мы их не едали что ли?! А так хоть подышит, щука-то. Мы уедем, она и подышит свежим морозным воздухом».
Когда мы поднялись на берег, Беляш уже набегался и сидел напротив Вишни. Он нахально отодвигал её морду лапой и выгрызал что-то из сена, а она недовольно фыркала, трясла гривой, и выщипывала своими губами траву обратно. Деда, как увидел, так и прыснул: «Сухарь что ли там нашёл, али травоядным сделался?! Тоже видать без пирогов решил обойтись».
Потом он похлопал себя по карманам и выудил из одного два слипшихся куска сахара – тюкнул их об сани и разделил пополам. Один протянул Вишне, а второй Бельке. Они очень обрадовались сладкому, заоблизывались и замахали хвостами от удовольствия. А когда с угощением было покончено, деда сказал: «Ну, что, рыбачишки, едем домой? Там-то нас хозяйка попотчует, как положено».
Только, видимо, они давно этого ждали. Потому что тут же согласились и начали подпрыгивать на месте, и мотать шеями, и гривами. Деда помог развернуться Вишне: «Петьсе! Петьсе давай! Включай задний ход-то!»
А Белька забрался ко мне на сани и снова спрятал свой нос под куртку.


Белька

Я совсем забыл вам рассказать, как дедушкина собака Белька Белькой стала, и, как вообще она родилась. Точнее не родилась, дедушка Белеша с конюшни принёс уже упитанным щенком. Это если Белькин возраст на человеческий язык перевести, то он бы, наверное, в детский сад ходил.
– Вот! – сказал деда. – Принимайте пополнение. – и хитро улыбаясь, выудил из-за пазухи умную мордашку с торчащими ушами.
Раньше-то у меня никогда не было счастливой жизни с собакой, счастливая жизнь была, а собаки не было, и я даже подвывал, когда думал о ней. А теперь вот она! Пусть не моя, а дедушкина, но это всё равно, что моя. И от этого я стал сам не свой, не такой, как вчера, и от радости у меня даже язык связался.
Щенок был кудрявый, рыжий. Такой славный и смышлёный, что мы сразу же приняли его в наши ряды. Бабушка сказала:
– Этого чуда нам ещё не хватало! – и треснула по куску мяса отбивным молотком.
А щенок прижал свои большие уши и сделал лужу.
– Надо бы сорванцу имя придумать, – сказал дедушка.
Бабушка вытирая лужу проворчала:
– Эвон напрудил-то, целое море буде…
Деда даже прихлопнул себя по ноге от удовольствия:
– Точно! Мы его Лоцманом назовём! Когда я на флоте служил, был у меня такой товарищ, один в один наш подопечный.
Я спросил:
– Тоже большие лужи делал?
Деда рассмеялся:
– Да нет! Лицом похожи.
Белька-Лоцман, видимо, тоже очень обрадовался, что его не отлупили за лужу на полу, а наоборот даже похвалили и сравнили с чьим-то лицом. К тому же перед ним новые просторы открылись. Поэтому он начал бегать по дому, хватать, грызть всё подряд, и прыгать куда попало. И пока дедушка переодевался, а бабушка выносила мокрую тряпку на улицу, он довольно-таки резво ухватился зубами за скатерть, замахал своей лохматой головой, зарычал, заегозил, и от этого всё, что было на столе, полетело на пол. А когда я поймал его за лапы, он лишь взбрыкнулся, как маленькая лошадка, схватил упавший кусок мяса и умчался в комнату. Там он забрался под кровать, а убедившись, что за ним никто не лезет, принялся уплетать свою добычу.
Когда бабушка увидела, как мы прибираем с пола, то, лишь всплеснула руками и добавила:
– Это не Лоцман, а паразит какой-то! Этак он наделает нам ещё делов-то...
– Не паразит, а Пират! – опять рассмеялся дедушка. – Слышишь, как под кроватью рычит? Настоящий хищник. Видимо, порода у него такая – охотничья. Ничего не поделаешь – зов природы.
Наш Белька-Пират охотничьей породы вышел из укрытия только, когда доел стащенную отбивную. Сначала, из под кровати высунулся осторожный чёрный нос. Потом, показался розовый язык. А когда дедушка сказал:
– Выходи-выходи, проныра. Не бойся, бить не будем… – к нам еле-еле выкарабкался наш пыльный хитрюга с круглым пузом.
Он вышел на середину комнаты, вальнулся на бок, потянулся и уснул. Бабушка сказала:
– Ну и пельмень этот ваш Пират. Эвон, как раздуло-то, не лопнул бы.
Деда поправил:
– Скорее не пельмень, а беляш.
А я закричал:
– Точно Белька! Белька! Давайте назовём его Белькой! Ну, пожалуйста?!
Деда согласился:
– Ла-адно, пусть будет Беляш. Пожалуй, это имечко в самый раз подходит его котлетной породе шницель-стырьер.


Умные животные

Поспорил я вчера с рыжей Маринкой. Маленькая девочка из соседнего дома, ей, наверное, пять или шесть всего. Она до сих пор ещё с куклами разговаривает. А спорить до чего любит по пустякам – ужас! Характер такой. А ещё говорливая. Говорит, говорит, как горох сыплет. После неё в голове – Гу-гу-гу! – шумит. И вот мы поспорили: кто умнее собака или кошка? Маринка вопила как резаная:
– Кошка! Кошка! Кошка!
Я сказал:
– Ещё чего! Собака.
Она:
– Кошка.
Я опять ей:
– Нет, собака!
Маринка обиделась:
– А что кошка не человек что-ли? Она тоже ласковые слова любит! – и губы скривила.
Я ей толкую:
– Эх ты, балабоня! Кошки, это что? Накопители котячей грусти! Их гладить только. Они напряжение собирают и в землю передают. Ну, мышей ещё ловят! Но у нас мышей в доме нет. А собаки другое. Собаки любят радоваться по пустякам.
– Потому мышей-то и нет! У нас же Ириска живёт. Это она всех переловила!
– Не думаю. Чтобы одна кошка слопала всех мышей в таком большом доме? Вашей Ириске целый год бы понадобился. Просто они у нас не водятся.
Маринка голову опустила:
– Их ещё пеленать можно и в кроватку для кукол укладывать.
– Ну, это девчонкам только. Я же не буду заводить кота чтобы играть с ним в дочки-матери.
– Это ты специально говоришь. Просто тебе не разрешают его заводить.
– Да, если хочешь знать, у моего дедушки собака Белька живёт. Так что хватит, уймись уже. Это только ты можешь рассказать и объяснить то, что сама не понимаешь.
– Сам не понимаешь!
– Ну, вот смотри. Все домашние котята мечтают стать львами, это мы знаем. Слышали много раз. Про это мультик даже есть. А вот чтобы лев мечтал стать котёнком, я ни разу не слышал. Не серьёзно это. Собаки же вообще никем не мечтают стать, им и так хорошо живётся.
– А сказку, где кот учёный, тебе никто не читал?
– Да ну. Я как-то пытался погладить такого учёного кота. По забору гулял тут один. Только он оказался очень нервный и чувствительный. Зашипел, изогнулся – Фык! Фык! – зафыкал на меня. А ты говоришь…
– Отстань!
– Ещё собаки здороваются. Видела, как они при встрече хвостом повиливают?
– Тоже мне. Сегодня кот Вакса мимо шагал. Вот так… – и Маринка расщеперившись показывала, как Вакса лапы переставлял. – А в зубах огромную колбасу волочил.
– Колбасу? Что целиком?
– Ну, да! В магазине нашёл, наверное. И он тоже перед всеми останавливался, колбасу выпускал на дорогу, и здоровался.
– Как это?
– Кивал, вот так…– и она опять смешно показывала, как Вакса мотал головой. – Потом хватал свою колбасу и снова тащил куда-то.
– Это редко. Вот ваша же Ириска не здоровается с вами.
– Здоровается. Она об ноги трётся и мурлыкает.
– Это пустяки. Я вот сейчас тебе расскажу, и ты поймёшь, что собаки умнее. Мы как-то утром в воскресенье с дедой за грибами собирались. Я у себя дома проснулся рано-рано, встал, подумал: «Надо сходить на хутор и всех разбудить: бабушку, дедушку, собаку. А то они до обеда проспят и никуда не успеют».
Пока солнце светило, я просто по тропинкам шагал. А потом дождик немного полил. И я начал кубылятся и прыгать от радости, а прохожие меня останавливали немножко – Тпр-р-р-р! – лошадка. А когда я к бабушке с дедушкой прибежал, то был немного зашлёпаный грязью.
Бабушка меня у дверей отругала: «Где весь день проволандался?! Мать-то дважды уже звонила, спрашивала! Дед, ты глянь на внука-то! Это же не робёнок, а чухонская сова какая-то. Одни ж зенки только видать». Деда тоже как увидел, начал: «По загривку через раз! Ну ты и бурелом сегодня! Это где ж тебя носило паря?»
Я обиделся, что они так. Человек планы построил. Помочь хотел, чтобы не проспали. А тут «хлоп!» и всё рухнуло. Отругали ещё! И только Белька мне обрадовался: запрыгнул на меня передними лапами, лицо лизнул. Я его оттолкнул. Под стол забрался, чтобы меня никто и никогда не нашёл. А он всё равно лезет, лезет и хвостом машет.
Я ему: «Отвяжись, Белька!» – и ногой отпихнул. А он не захотел выпихиваться, и за штанину меня схватил. И как давай из-под стола вытаскивать. Рычал, тащил, что даже штаны треснули. Потом отпустил и волчком запрыгал в сторону дверей, и залаял как чумной. Это он так гулять меня звал. У меня сразу все обиды прошли и улыбка появилась.
Бабушка сказала: « Идите, чего уж. На-ка, портки только переодень». И мы с Белькой до вечера пробегали.
А с котом разве так можно? С ним только в очереди за капустой стоять.
– Как это? – удивилась Маринка.
– Скучно! Вот как.
– Сам ты капуста, – и Маринка показала язык. – Мне с Ириской никогда не скучно. И она поумнее тебя будет. Хотя бы глупости не говорит. И вообще, мы кошек с собаками не за ум любим, и не за лица с висящими усами, а просто любим, потому что любим и всё!